Египтолог

Когда оставленный в обществе чашки чая Карнарвон попытался напустить на себя ученый вид и уставился бессмысленным взором на балку в основании лестницы, я извинился перед выпачканным в чернилах газетчиком и позвал его светлость по имени. Спотыкаясь, он взобрался на смотровую площадку. «Я правда не могу дать интервью, это все заслуга мистера Картера, не больсе и не меньсе», — сказал он приветливо, гримасничая на клоунский манер.

Я напомнил его сумасбродию, что мы встречались вчера. Он все-таки редкостный образчик английского пэрства.

«Конетьно, конетьно зе, вы изутяете неприлитьного царя. Кстати, сэр, мне нравится васа сляпа, — говорит он, — В мое время все было по-другому. Сейтяс у археологов принято одеваться с иголотьки».

«Да, старый добрый хомбург. Она подает туземцам пример хладнокровия».

«Сэр, вы банкир?» — вмешивается из-за моей спины журналист, тыча своей ручкой в Карнарвона.

«Долзен признать, это сто-то новенькое!» — шумно веселится лорд, опять повторяет, что это, мол, шоу Картера, после чего тем не менее дает пространное интервью. Я застыл рядом — само терпение.

В конце концов репортер, раскланиваясь и расшаркиваясь перед английским пэром (и не сомневаясь ни в едином слове Карнарвона — как можно!), удаляется, чтобы не понять или преувеличить что-нибудь еще.

«Лорд Карнарвон, позвольте мне вручить вам в знак моей признательности…» И я презентовал ему редкое первое издание «Коварства и любви» 1920 года с посвящением: «Графу Карнарвону — Покровителю, Исследователю, Другу Египта, истинному Владыке Щедрости, — от его восторженного коллеги Р. М. Трилипуша».

«Отлитьный подарок, вы так добры», — говорит миллионер-простофиля.

«Так вот, ваша светлость…»

«Позалуйста, называйте меня Порчи».

«Конечно. Порчи, вы, наверное, не в курсе, но я очень близок к…»

«Откуда вы родом, старина?»

«Кент, ваша светлость. Из семьи военных и исследователей, у нас там скромные семейные владения, небольшой особнячок».

«Правда? Нузно бы съездить в гости. Обозаю Кент!»

«Разумеется, Порчи, мы всегда вам рады. Так вот, Картер, видимо, уже сказал вам, что я весьма, весьма близок к тому, чтобы сделать потрясающее открытие и проникнуть в гробницу царя Атум-хаду. Это открытие, при всем моем уважении к Картеру, затмит все, что Картер отряхнет от земли. При вашей поддержке, да с моей репутацией… и, заметьте, речи не идет о шести годах раскопок. Пусть и Картер получит удовольствие за свои деньги — я имею в виду, за ваши деньги. На все про все нам понадобится не более месяца, мы с вами сможем…»

«Господи! Послусайте… а сто у вас с ногой?»

«Ничего страшного, она совсем не болит».

«Будьте осторозны, здесний климат для таких весей неблагоприятен». (Граф очень заботлив, но с патологическим упорством забывает, о чем с ним говорят.)

«Спасибо, понимаете, Атум-хаду был, вероятно, последним фиванским царем XIII династии, и гиксосские завоеватели подмяли под себя всю…»

«Царь — настоясий? Историтеский? Картер говорит, сто это апокрифитеский царь, выдуманный. Вроде короля Артура, созданного вообразением де Сада. Его придумали египетские поэты или кто-то вроде них. Ностальгия по Древнему Египту, артистические проказы…»

«Артур и де Сад? Наш Картер просто паясничал…»

«Правда?» Кто научил этого ревнивца неслышно подкрадываться на манер ассасина и вторгаться в интимные беседы? Прежде чем я успел вымолвить хоть слово, он повел Карнарвона прочь — осматривать останки Тутти или что-то в этом роде. «Потом продолжим, Порчи!» — крикнул я, полагая, что бедняга в состоянии отделаться от своей назойливой няньки. Не удивлюсь, если окажется, что Картер намеренно постарается не допустить нашего свидания с лордом Толстосумом; он словно бы проходил мимо и повел себя своеобычно высокомерно, но теперь мне понятно, что скрывается за его деланной надменностью: страх и зависть! В пиджаке и шляпе, при галстуке, с ухоженными усами, с тростью в руке стоял я, невзирая на жару и пыль; а Картер, одетый как я, беззвучно уходил прочь, цепляясь за моего будущего покровителя. Будто сам Картер никогда не ходил с протянутой рукой, будто ему достаточно было лишь кивнуть, когда граф приполз к нему на коленях, умоляя разрешить ему набить карманы Картера деньгами… Возможно, именно так все и было.

А какую кропотливую работу проделал Картер за моей спиной, дабы умалить мои труды, и не только мои труды, но саму историю! Как он поспешил уверить Порчи, что Атум-хаду не было! Ущемленный, бессловесный, тошнотворный, к тому же бесчестный!