Египтолог

У Картера — ярко выраженная мания величия, тут мы с Ч. К. Ф. едины. Нет, он не успокоится до тех пор, пока всякий им не восхитится, не станет на него работать, пока он из любой мухи не сделает слона. Можете себе представить, как я удивился, когда сегодня утром, спускаясь из своей горней опочивальни, увидел полицейского констебля, что шел по тропе к моей гробнице! Его послал мистер Картер — «удостовериться, что здесь все в порядке». Да, спасибо, лишь Картера мне тут для порядка и не хватает. «У мистера Картера в лагере побывали воры. У вас они не показывались?» Ну конечно! Рассеянный Картер посеял что-то из своего необъятного инвентаря и обратился к полиции, чтобы та выяснила, не наведался ли хитроумный грабитель ко всем разумным археологам Египта. Я засмеялся и сказал чиновнику «до свидания», но он пожелал рассказать мне о том, как грабитель проник в дом Картера, какие вещи пропали, какие на Картеровых простынях пятна. «Вы уверены, что у вас тут все хорошо, сэр?» Ради бога, что за вопрос, конечно, все хорошо, голуба. «Могу я взглянуть на ваши раскопки? Я тоже археолог-любитель…» Я сделал все возможное, дабы этот слабоумный перестал поднимать пыль, топая к двери «А». «Вы ранены, сэр? Вы хотите мне что-то сказать?» И прочие идиотские вопросы от неофита египетской полиции, выступающего в роли Картерова лазутчика.

Наконец я выпроводил агентишку моего соперника, после чего мы с Ч. К. Ф. обсудили, какую из множества проблем решать первой. Придется потрудиться, чтобы упрочить гробничный интерьер, составить детальные схемы, законсервировать необработанные изображения и перерисовать последние стенные панели. Помощь Ч. К. Ф. неоценима.

===.

В Александрии я высадился вечером 24 числа, Мэйси, до Каира добрался поездом на следующий день, на Рождество, хотя в Египте что оно есть, что его нет. Работа спорилась: выяснилось, что объект жил в отеле «Сфинкс» и выехал оттуда 26 октября, оставив номер за собой до возвращения. С отчетами, которые он посылал в Бостон, пока все сходилось. Клерк также сказал, что в отеле побывал Финнеран, ночевал за девять дней до меня. Я, в свою очередь, провел там ночь 25 числа — в аккурат ночевал на постоялом дворе на Рождество. Говорящих ослов не заметил.

===.

Воскресенье, 24 декабря 1922 года

Тружусь. Истощенные недра мои! Патефон не помогает. Тружусь не покладая рук. Работа наводит на мысли о бессмертии. Полагаю, для среднего египтянина понятие о бессмертии — не более чем дурацкое суеверие. Но это лишь потому, что самая идея вечной жизни изменилась как для христиан, так и для остальных. Мы разделяем мнение наших нильских предтеч: бессмертие есть архиважнейшее достижение индивида (важнее, чем любовь или бледная репутация добродетельного человека, насущнее, чем даже дружба), но не разделяем безумной мысли о том, что в пакибытие переносятся наши тела. У нас на слуху другие выражения — «спасение души», «неувядающая слава». Называйте как хотите, но каждый надеется, что имя его будет звучать и звенеть, когда заглохнут имена его слуг и мучителей. (Самое прелестное, если это случится до их физиологического финала, дабы последняя дымка их имен прешла, а они все еще дышали и осознавали — осознавали, тер Брюгген! — что когда их разлагающиеся телеса обнаружат и швырнут в землю, их кожа и волосы уже будут принадлежать анониму — и анонимно же превратятся в угольную пыль, в то время как иные станут солнцами и светилами.) Такого постоянства алчет всякий, пусть он и утверждает обратное. Триумфальных арок и Смитов-младших в мире — как грязи; болтливые художники волнуются, не забудут ли их творения; поэты, дабы снискать славы, накладывают на себя руки; завещаниями и последними волеизъявлениями управляются наследники; имена всякий год зачитываются в церквах и синагогах; что говорить о вычурных надгробиях и признаниях в любви на смертном ложе, о наследии и именном дарении, о деньгах, жертвуемых политическим партиям и благотворительным фондам? Мы все еще египтяне до мозга костей, и спорить тут не о чем.

Я не идиот. Я знаю, что, когда придет мой час, я буду мертв. Мне не бренчать на крылатой арфе, не смаковать (как я хотел того в детстве) жаркие плотские утехи египетского подземного мира, что расчерчен рядами пальм, храним Анубисом, лелеем Изидой. Я говорю о другом пути, легче, изящнее, умственно и духовно неуязвимее и неистощимее. Для нас бессмертие, пусть и внетелесное, не лишено осознания — осознания отчетливого мига истечения срока наших тел и передачи эстафеты нашим именам. Ч. К. Ф. согласен.

===.

Понедельник, 25 декабря 1922 года

Дневник: Желудок ведет себя так, будто я заглотил дюжину острых шпаг, однако мы с Ч. К. Ф. трудились до вечера. Потом выбросили отходы, вычистили ведра, сожгли всякую всячину.

===.

К Маргарет: Ко мне только что приходил гость. Давно уже я ни с кем не разговаривал. Кроме, конечно, твоего говорливого отца.