Его апатия

Омар не был коммунистом, он даже на многие комсомольские собрания не ходил, считая, что все это глупости и потеря времени. Но когда в девяностом объявили о суверенитете России, он был первым, кто высмеял эту декларацию. При всех, не стесняясь. От чего свободна Россия, спрашивал Омар. От самой себя? Странно, что он понимал такие   вещи, а депутаты, собравшиеся в Москве, не понимали. Вот когда у него и случились первые неприятности. Руководителем их конструкторской группы был этакий записной демократ. Он обвинил Омара во всех грехах, назвал его прихлебателем красно-коричневых. А Омар за это при всех дал ему по физиономии.

Лена тяжело вдохнула. Воспоминания давались ей нелегко.

—Потом этот поборник демократии прошел в депутаты. Его часто показывали по телевизору. Он на митинги ходил, все твердил о народе, о новой жизни. В девяносто шестом его даже избрали вице-губернатором. А в прошлом году, как я слышала, посадили. Говорят, что это был самый коррумпированный в истории области руководитель.

В девяносто первом начались проблемы. Многих начали увольнять. Омар перешел работать на завод. Зарплату месяцами не платили. Я была тогда беременной. В марте девяносто второго Омар ушел с завода, решил, что его кооператив сможет нас прокормить. Но деньги тогда все больше обесценивались, цены непомерно росли. Было очень тяжело... Вы не курите?—вдруг спросила Лена.

—Нет,—ответил Дронго.

—Жаль,—коротко заметила она и вернулась к своему грустному повествованию.—У меня тогда случился выкидыш. Мы никому об этом не говорили, даже его сестре. На нервной почве. Нам нужно было доплатить за квартиру. Ценына все росли, и построившая дом подрядная организация требовала оплаты в новых ценах. Омар брался за любую работу. В девяносто четвертом он даже решил поехать с группой таких же бедолаг за кожей в Турцию, но покупка сорвалась. В девяносто пятом они снова поехали и привезли какую-то некачественную кожу. А потом несколько лет ее продавали, себе в убыток.

Она машинально открыла сумочку, словно надеялась найти в   ней сигареты, затем закрыла ее и невесело улыбнулась.

—Мать от меня сигареты прячет. Говорит, что много курю. В общем, мы как-то пытались продержаться. Аспирантуру Омар бросил, не до этого было. И потом, летом девяносто восьмого, позвонил мой брат и предложил Омару снова поехать в Турцию, за новой партией кожи. Коля все сделал правильно, сам выбрал кожу, сам договорился. Мы взяли в банке кредит на двадцать тысяч долларов под залог нашей квартиры. Деньги получили в рублях. Омар снова поехал и действительно купил хорошую кожу. Я надеялась, что теперь  мы сможем как-то подняться. Но если не везет, то уже не везет до конца. Когда Омар вернулся, объявили дефолт. Помните, что творилось в августе девяносто восьмого ? Я все время думаю о тех людях, которые так легко сыграли на человеческих судьбах. О молодом премьер-министре, о его заместителях. Неужели они не понимали, что делают с людьми? С миллионами простых людей?

Дронго молчал. Да. история этой семьи—наглядная иллюстрация к истории всей страны.

—Я когда вижу этого самоуверенного молодого человека, который был тогда нашим премьером, выключаю телевизор,—призналась Лена.—Хорошо, что здесь, на Украине, его почти не показывают. Ну так вот, за одну ночь доллар подскочил во много раз, и никакая прибыль не могла даже покрыть наши убытки, не говоря уже о выплате банковского кредита...У вас правда нет сигареты?

—Нет.

—Может, у вас есть что-нибудь выпить?

—После аспирина лучше не пить,— мягко заметил Дронго,—тем более что вы сегодня еще принимали и снотворное.

—Верно. Мы тогда решили продать квартиру. Машину мы, конечно, сразу продали, но пришлось продавать и квартиру. Сняли временное жилье в другом районе, решили перебираться в Киев. Но Омар все настаивал, что лучше   переехать в Москву.Он взял деньги и поехал в Москву. Там у него друзья были, Толя Потребеев и Витя Толкачев. Хорошие такие ребята. Только Омару опять не повезло. Он нарвался на каких-то проходимцев, ему продали квартиру, которая уже числилась за другими людьми. Он отдал деньги —и все потерял...

Лена снова закрыла глаза. Она помолчала, будто собиралась с мыслями, потом открыла глаза и взглянула на Дронго.

—Вот тогда я и решила: все, хватит! Сейчас я понимаю, что не должна была так себя вести. Нужно было еще немного потерпеть, немного подождать. Но у меня уже не осталось никаких сил. К тому же мне казалось, что Омар виноват, незачем было так настаивать на Москве. Ведь мои родные звали нас в Киев. Вот я, взяв Руслана, и уехала сюда.