Его благородие

— В какой губернии, в каком уезде, в каком населённом пункте вы родились?

— Не помню.

— Образование?

— Не знаю, не помню.

— Читать умеете?

— Умею.

— Прочитайте текст, — и он дал мне листок с типографским текстом.

Я начал быстро и бойко читать, несмотря на всякие знаки "ять" и буквы "и" латинского типа с одной или двумя точками сверху, как в украинском языке, где i обозначает "и", а i с двумя точками обозначает как "йи".

Его Императорским Величеством Государем Императором был издан Манифест "Об усовершенствовании государственного порядка": "Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав.

Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий, поставленных от Нас властей".

— Дельно, — сказал Иванов-третий. — У нас и профессора так бойко вряд ли прочитают. — Математику знаете?

— Знаю.

— Арифметику?

— Почему арифметику? — оскорбился я. У нас в училище высшее образование давали на основе математики, которая нам границе была абсолютно не нужна. — Знаю алгебру, геометрию, тригонометрию, математический анализ.

— Что за математический анализ? — удивлённо поднял брови Иванов-третий. Да и Иннокентий Петрович стоял и слушал с открытым ртом.

— Ну, это исследование уравнений и тригонометрических функций, построение графиков, дифференцирование уравнений.

— Вы учились в университете?

— Не помню.

— Какие знаете иностранные языки?

— Немецкий.

— Скажите что-нибудь, — предложил мне помощник участкового пристава.

— Drahtzäune sollen gefährliche Bereiche abdecken und das Vordringen des Feindes behindern.

— А что это такое? — спросил Иванов-третий. — Чувствую что-то военное, а вот точно перевести не могу.

Я перевёл:

— Проволочные заграждения предназначены для прикрытия опасных направлений и затруднения продвижения противника.

— Откуда вы это знаете?

— Не знаю.

— Ещё языки знаете?

— На начальном уровне фарси. Умею писать, читать, немного говорю и перевожу со словарём.

— Ну-ка, скажите что-нибудь на фарси, голубчик, — заинтересовался Иннокентий Петрович.

Я не стал стесняться и сказал:

— Рафиг данэшьяр, горухе забоне фарси баройе дарсе шома хазер аст.

— А это что? — чуть ли не хором спросили все трое.

— Это приветствие учителя перед началом урока. Давайте я вам это запишу на бумаге.

Я взял перо. Руки у меня не дрожали, и я достаточно красиво стал выводить арабские буквы справа налево: эр, алиф, эф, и, гэ, пробел, дэ, эн, ша, и, эр… И так далее.

— Я же говорила, что он из благородного сословия, — воскликнула Марфа Никаноровна. — Вы посмотрите на его руки. Руки нежные, сильные и мозоли только на подушечках, как у людей, которые занимаются гимнастикой. Или у военных.

— Так, запишем, — сказал Иванов-третий, — похоже и память к вам возвращается. Рост у вас какой?

— Сто семьдесят пять сантиметров.

— Так, это получается два аршина, семь целых и две пятых вершка, — подсчитал полицейский. Намного же проще считать в сантиметрах, чем в вершках, аршинах, пядях, саженях и локтях.

Затем у меня описали тип лица, причёску, разрез глаз, расстояние между зрачками шестьдесят четыре миллиметра, размер и форму ушей, округлость лица, крепкое телосложение.

В графе образование – предположительно высшее. Сословие – благородное.

Снова спросили про имя и фамилию. Убей Бог – не помню. Вероисповедание – не помню.

— Знаю ли молитвы?

— Вроде бы знаю.

— Прочитайте.

— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да приидет Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

— Это в столицах так читают, — сказал Иннокентий Петрович, — выходит, что исповедания православного. А по медицине что-нибудь знаете?

— А что, например? — спросил я.

— А вот как простуду быстро вылечить? — спросил доктор.

— Насколько мне известно, — сказал я, — простуду лечить не надо. Замёрзшего человека нужно согреть, напоить горячим чаем с липовым цветом и с малиновым вареньем, и дать ему хорошенько отдохнуть. Если во время сна он вспотеет, то это будет очень хорошо. Лечить нужно последствия простуды, такие как воспаления верхних дыхательных путей, его ещё называют катаром, бронхит и ангину. И вообще, простуду лечат семь дней. Если её не лечить, то за неделю она сама проходит.

Последняя сентенция как-то озадачила доктора, и он задумался над шутейным постулатом.

— Вы случайно не врач? — заинтересованно спросил меня Иннокентий Петрович, — откуда вы все это знаете? И почему человека нужно поить с малиновым вареньем, а не с мёдом?