Его дикое проклятие

– Десмонд не отменит свадьбу из-за моей болезни. Если это вообще болезнь.

– Как ты можешь быть такой наивной? – тихо спросила она. В ее голосе звучали нежность и снисходительность, но в то же время упрек. – Ты же сама знаешь, что это для тебя означает. И он тоже знает. Она передается, Луилэйра, и если тебе не ясно…

Я покачала головой. Как объяснить ей, что Десмонд не волнуется о наследнике? Что у нас есть собственные планы насчет этой свадьбы? Мне пришлось бы рассказать ей слишком много – слишком много того, чего никто не должен знать о Десмонде. Даже она.

– Нет, мама, я все понимаю. Разумеется. Я ничего ему не скажу. – Уж точно не сегодня. – Не переживай.

Что за смешная фраза. Как она может не переживать? Она попыталась собраться, уж это она хорошо умела, она всю жизнь училась этому – не давать никому заглянуть за свой фасад. И она сделала это сейчас – безликая стена отгородила ее от меня. Теперь я не могла понять, какие мысли и чувства вызывает у нее то, что я унаследовала увядание. Я понятия не имела, что происходит за этой стеной. А теперь мне пора было уходить, если я хотела добраться до замка вовремя, так что у меня уже не было возможности, чтобы попытаться за нее заглянуть или подождать, пока стена станет проницаемой с той или другой стороны, чтобы я сумела хоть чуть-чуть увидеть, уловить страх матери и чувство вины. Ее тревогу за меня. Мне так хотелось утешить ее и себя. Но мне нужно было уходить. Потому что сегодня – наш единственный шанс спасти Аларика.

– Давай не будем думать о плохом, – попросила я и взяла ее руки в свои. Я с усилием улыбнулась: – Смотри. Уже проходит. Может, я просто неудачно легла. Или я волнуюсь из-за сегодняшнего праздника. Я почти не спала, так сильно переживаю.

И она понятия не имела, что речь вовсе не о том, как я впервые буду танцевать с Десмондом перед взором моего отца.

Потому что сегодня в замке эс-Ретнея вообще никто не будет танцевать.

* * *

Пока я шла пешком к замку, меня не отпускало беспокойство, что это действительно может быть проявление увядания, и из-за этого ноги становились тяжелыми, а дышать было трудно. Мать считала, что болезнь всегда нависала надо мной, словно туча. Для нее было лишь вопросом времени, когда дождь из этой тучи обрушится на меня. Никто не думал, что увядание передается по наследству. То, что оно проявилось у моих мамы и бабушки, я считала случайным. Но обычно болезнь приходила уже в старости. Должно быть какое-то объяснение. Другое, не то, которое нашла для себя мама. Она считала, что болезнь настигла ее из-за предательства истинной любви, когда она приняла решение выйти за моего отца и стать княгиней.

Теперь такую же ошибку предстояло совершить и мне. Я любила Десмонда, но не так, как следует любить будущего мужа. Но не может же быть, чтобы именно поэтому ветра этой жуткой болезни подули на меня. Это не было проступком, требующим наказания. В конце концов, я делала это не ради себя.

Я не пришла ни к какому выводу, за исключением расплывчатой идеи, что это как-то может быть связано с наследственностью. С моей прародительницей, которая когда-то создала Царство дэмов. И с ее магией, которая текла в моих жилах.

Что, если мама тоже ощущала магию? С тех пор, как я себя помню, она учила меня, как прятать, подавлять и скрывать ее. Мне никогда даже не приходило в голову, что она может быть такой же, как я. Что, если увядание было наказанием за нашу магию? Попытка ветров положить конец нашему злосчастному роду и уничтожить колдовство?

Мне следовало бы поговорить об этом с ней. Поговорить очень осторожно, чтобы прощупать, какую часть истины она готова услышать. Возможно, сегодня вечером, если она к тому моменту не будет слишком уставшей.

Внутренне я истерически рассмеялась, задыхаясь от напряжения, которого требовал подъем по склону Волариана.

Разумеется, если я сегодня вечером буду еще жива.

* * *

Вика уже с нетерпением поджидала меня у подъемного моста, по которому десятки, если не сотни, перемазанных грязью людей спешили в направлении рыночной площади. На подруге было праздничное платье – небесно-голубое, похожее на прекрасный сон, но для нее, наверное, представляющее настоящий кошмар. В складках юбки скрывался кинжал, который она тщательно спрятала, прикрепив к бедру с помощью ремня.

– Лэйра, уже почти полдень. Праздник вот-вот начнется. Ты могла бы немного поторопиться.

Я вышла до восхода солнца. То, что я шла настолько медленнее, чем обычно, меня не порадовало, но я не могла ей объяснить, не встревожив ее – а сейчас это было ни к чему.

– И что за вид?

Она посмотрела на мое покрытое потом лицо и встрепанные волосы и понизила голос:

– Тебе стоило бы быть незаметнее. Идем.