Его дикое проклятие

Десмонду и Кадизу тоже предстояло отправиться в путешествие на рассвете, чтобы посетить одну из больших кузниц на склоне Эсариэса – там дэмы нападали на жилища рабочих. Оба были рады любой совместной поездке, потому что только так они могли укрыться от взглядов своих семей.

Но Вика каждый раз беспокоилась, когда их вместе отправляли на какое-то задание. Отец Десмонда один раз уже попытался избавиться от сына, который неизбежно и скоро превратится в его политического соперника. А отец Кадиза воспользовался этой ситуацией, чтобы отправить сына почти что на верную смерть. Самые могущественные властители Немии хотели убить этих двоих или, по крайней мере, разделить их.

– Обещаю, – тихо сказал Десмонд, – что я буду осторожен так же, как и ты.

Вика тихонько охнула, сама не понимая, смешок это или всхлип:

– Как это было раньше, когда мы были детьми?

– Ну ты и ненормальная, Вика, – начал Десмонд их старый ритуал.

– Да, верно. Но ты еще ненормальнее.

– А ты всегда чуть ненормальнее меня.

Мать Вики громко откашлялась. Ее вовсе не возмущало, что ее дочь водит такую тесную дружбу с возлюбленным другой женщины. Вика даже предполагала, что мать втайне наслаждалась разговорами сплетников, когда те строили свои безумные теории. Они считали, что Вика вскружила голову благородному юноше, который уже помолвлен. Но близкое общение с князем и верховным министром было взрывоопаснее, чем пересказанные шепотом слухи.

Вика редко игнорировала мать, но сегодня она не могла вести себя иначе.

– Лэйра будет одна, когда вернется. Одна… – теперь она перешла на шепот. – С ним. – С пленным Повелителем, который ее предал. С Алариком.

Десмонд опустил голову:

– Хотел бы я, чтобы у меня был выбор.

– Да. – Однако они оба были пленниками. Семьи выковали их цепи из культуры и традиций, и иногда они были столь же прочны, как и укрепленное магией железо, которым был скован Аларик. – И мне бы тоже хотелось.

Теперь Вике все же пришлось сморгнуть слезы прощания. Как назло, именно сегодня, в ее последний день в замке, ее увидят плачущей. Невзирая на то, что она была смелым сдержанным ребенком и сильной девушкой, Немия запомнит ее слабой и плаксивой женщиной, потому что она позволила это себе в единственный, но решающий момент.

Десмонд в последний раз серьезно посмотрел на нее. Под его взглядом она не стыдилась ни слез, ни шрамов.

– Никогда не забывай, кто ты, – произнес он. – Не позволяй, чтобы кто-то делал тебя тем, кем ты не являешься. Это было бы… – Десмонд мимолетным движением провел тыльной стороной ладони по щеке, смахнув слезу, словно это была просто капля пота. Как и она, он понимал, что весь зал видел – это не капля пота, но это его, казалось, не волновало. – Это стало бы непереносимой потерей для этого мира.

Отец Вики попросил ее поторопиться. Выезд больше нельзя было откладывать.

– Я никогда не забуду, кто ты, Десмонд, – твердо произнесла Вика. Дес заслужил достойное прощание. Она была в долгу перед ним. – И я тоже. Где бы я ни оказалась. Я услышу о твоих поступках. И я буду гордиться, Дес. Гордиться, что была твоей подругой.

– Как и я, Вика. И так будет, пока дуют ветра.

– Пока стоят горы, что вздымаются в небо Немии.

Вика жалела, что не может задержаться на родине еще хоть на мгновение этой вечности.

Глава 15

ЛЭЙРА

Я складывала на могилу камень за камнем. Как странно: знать, что мама теперь лежит под валунами, погибнуть под которыми она боялась всю жизнь. Она хотела, чтобы ее похоронили по немийским традициям. Считалось, что тогда тело само обращается в камень и снова становится частью этой земли.

Я остановилась перед могилой. Момент, когда нужно было произнести последние слова, я упустила, и его было уже не вернуть, и все, что еще могу сказать, услышу лишь я сама. Какой в этом смысл?

Ветер, выжидавший в моем сердце, поднялся снова и высвободил что-то, погребенное под неподвижностью и молчанием. Я ощутила в груди обжигающий жар. Он пожирал меня и медленно, но неуклонно разрастался все сильнее, превращаясь в пожар. Это была не боль, как я подумала сначала, – по крайней мере, не только она. Это был гнев. Чувство бездонной и поднимающейся до небес ярости.

Аларик навлек все это на нас.

Мы хотели его спасти. Рисковали ради этого всем.

А он обрек Немию на смерть.

Я развернулась спиной к могиле. В темноте было видно не дальше, чем на шаг, но я выбиралась из расщелины почти бегом.

Что-то было не так, и мысль об этом уже мелькала у меня раньше: нигде не было видно маминого мешка с вещами, которые она взяла с собой. Кроме того, если она шла вместе с другими деревенскими жителями и не просто хромала следом – а без помощи она не забралась бы так далеко, – они бы не оставили ее лежать тут одну! Они бы, по крайней мере, проверили, жива ли она еще!

Горячая ярость ударила мне в голову, и я подумала о том, что, может быть, стоит последовать за ними, чтобы потребовать объяснений. Однако за эти несколько часов они могли уйти далеко вперед, а я смогу двинуться дальше только с восходом солнца, если не хочу сама разбиться насмерть.

Кроме того, у меня были и другие дела.