Его глазами

Так же осторожно, как и всякий солдат, начиная от рядового, я пытался выведать, получит ли моя часть назначение в Соединенное королевство. Примерно в то время, когда до меня начали доходить вести, что наши перспективы ухудшились, - а как показывает армейский опыт, это обычно означает, что они улучшились, - распространились неприятные слухи о подготовке решающего удара в обход тянувшихся через всю Италию германских укреплений на какой-то пункт, расположенный на западном побережье, вблизи Рима.

Речь шла о высадке в Анцио, но после всего, что мне было известно о стратегических планах, выработанных Объединенным советом начальников штабов сначала в Египте, а затем в Иране, я не мог поверить в серьезность такого предприятия.

Однако, прежде чем начались последние приготовления к этой операции, мне было приказано явиться в ставку генерала Спаатса в Англии. Прибыв туда, я получил следующее задание: реорганизовать все американские разведывательные авиационные части как 8-й воздушной армии (бомбардировщики дальнего действия), так и 9-й армии (легкие бомбардировщики ближнего действия) и руководить действиями этих частей, чтобы добыть все сведения, необходимые для вторжения в Европу. Вскоре после этого я узнал о высадке в Анцио. Но лишь спустя несколько недель, когда мне случилось встретиться с генералом Эйзенхауэром, я узнал, что Черчилль лично настоял на этой операции, которой он сам дал условное обозначение «Шингл». Это была, очевидно, его последняя - и предпринятая совершенно самовольно - попытка навязать нам вторжение в Европу с юга, а не с запада.

Моя часть влилась в накапливавшиеся в Англии американские войска 19 января, и мы тотчас же приступили к работе рука об руку с нашими английскими коллегами из Королевских воздушных сил. Так как мне случалось критиковать в этой книге некоторых английских военных руководителей, я хочу здесь отметить, что офицеры Королевских воздушных сил, с которыми мне приходилось работать с середины января до дня вторжения и потом вплоть до капитуляции нацистов, были в высшей степени квалифицированными людьми, прекрасно знали свое дело и не уступали никому - каждый в отдельности и все вместе - в трудолюбии и в своем стремлении поскорее выиграть войну. Их страна имела все основания гордиться ими. В большой мере благодаря их работе вторжение сопровождалось столь небольшими потерями. Заявляя, что успехом нашего оружия в Европе мы в значительной степени обязаны специалистам воздушной разведки из Королевских воздушных сил, я выражаю мнение всех американских офицеров, работавших с ними.

Прошли январь, февраль и март. В апреле появились первые реальные признаки того, что обсуждавшийся в Тегеране план организации «челночных» бомбардировочных полетов между Англией и Советским Союзом, а также между Советским Союзом и Италией начинает осуществляться. В штаб экспедиционных сил союзников прибыл советский генерал, который вел предварительные переговоры и затем вернулся на родину. В мае мне сообщили, что я должен буду сопровождать генералов Фреда Андерсона и Теда Кэртиса и нескольких штабных офицеров 8-й армии, отправлявшихся в Россию для осмотра намеченных для нас аэродромов и урегулирования всех подробностей перед началом челночных операций.

Мы были очень довольны, что русские приняли план челночных бомбардировок и согласились предоставить свои истребители для прикрытия наших бомбардировщиков и особенно тем, что они обещали разрешить нам производить воздушную фоторазведку. Конечно, именно в связи с последним обстоятельством я был командирован в Россию.

Мы летели над знакомыми мне местами: Касабланка, Тунис, Каир, Тегеран (где мы взяли на борт русского военного штурмана и радиста), и оттуда - в Москву. Это была первая из моих двух поездок в Россию за время войны. Мы пробыли там немногим больше недели, и поэтому мои впечатления о России несколько отрывочны, но все же чрезвычайно ярки. Я помню очень широкие улицы Москвы; банкет, данный в нашу честь видными офицерами Красной авиации, на котором меня усадили между двумя русскими, и мы вели разговор почти исключительно жестами. Я помню Кремль, куда мы отправились с визитом к Молотову, - огромное здание, превосходящее даже наш Пентагон и не похожее ни на одно из виденных мною учреждений: коридоры, устланные толстыми красными коврами, и комфортабельно обставленные комнаты. Помню великолепный оперный театр, где мы слушали «Снегурочку» Римского-Корсакова, поставленную и исполненную неизмеримо красивее и лучше, чем в нашем оперном театре в Нью-Йорке. Помню публику на спектакле: 90 процентов ее составляли люди в форме, но здесь можно было увидеть и элегантно одетых женщин. Помню я и обед в гостинице «Москва» с семью американскими корреспондентами; в короткое время, имевшееся в нашем распоряжении, они рассказали мне кое-что о стране, где они находились.

Они сообщили мне, что для русских лозунг «все для войны» означает действительно все для войны - в самом буквальном смысле слова.