Его искали, а он нашелся (СИ)

Мелодией, что зародилась из стонов и воплей тысячелетия тому назад, возникнув из потоков чистой силы и людских страстей вместе с самим фактом существования его личности. Одна и та же мелодия, постепенно усложняющаяся, становящаяся более цельной, полной, всеобъемлющей, втягивая в себя мелодии иные, обращая их в свое подобие, отдавая им тот же тон, оттенок звучания, какой зародился в те бесконечно далекие века. Со временем, когда сознание порожденного нечто становилось все сложнее, переходя от пустых инстинктов к сложносоставным поведенческим шаблонам, обретая то, что пребывающие в материальном мире смертные могли бы назвать разумом, мелодия окончательно обрела свое совершенство.

Он, в свою очередь, обрел цель, единственную и позволяющую абсолютно все ради ее достижения - как и любой из ему подобных. Каждый из них обретал эту цель, всегда одну и ту же, всегда разную для каждого из них. От простейшего из низших, лишь секунду назад родившегося, до почти всемогущественных Господ, рядом с которыми он сам подобен новорожденному виспу - все они разделяли эту цель, даже если еще не осознавали этого. Обрести, до самого корня обрести то, что делало их ими, то, что возвышало и низвергало, воскрешало и уничтожало. Будь то Агония, Страх, Лень, Обжорство или столь возлюбленная Похоть - суть Порока, истинная его суть, оставалась единой для всех возносящихся.

Любая душа, любые чувства, любое переживание, любое бытие становились топливом, дровами для негасимого пламени, что будет гореть вечно, до тех пор, пока есть еще те, кто послужит топливом для этого пламени. Пламени, которое само твое существование жаждет подарить всему мирозданию, показать истину, которую глупые смертные просто отказываются признавать, всеми силами избегая своего счастья. Они - исток огня, из них зародился тот костер, не имеющий ничего общего с квинтэссенцией уничтожения, какую привыкли называть Пламенем. Нет, пламя Пекла не было огнем, имело иную природу, но оставалось кузницей и печью, гончарным кругом на котором новообращенным душам придавали правильную форму, закаляли и перековывали.

Смешно, но самые ненавидимые глупыми смертными, не осознающими своей ущербности, от которой их так старались избавить, твари были теми, кто сильнее всего от реального мира зависел. Без душ нет Пекла, вернее, нет флера, который источаемой душами мелодией полнится, а флер - это все. Когда-то давно, в те короткие фрагменты вечности, когда он только познавал мироздание, ему удалось выпытать, урвать частичку мыслей и чаяний нескольких призванных из другого мира Героев.

Были среди них и те, кто в своем столь восхитительно-наглом кураже обращался за силой к Пороку, по-детски наивно рассчитывая либо не заплатить, либо заплатить по самой малой ставке, не понимая, что открыв им душу, открыв ее квинтэссенции блаженства, дистиллированной и материализованной конечной цели любого существования, он потерял право отступить обратно. Как и должно быть, как и было всегда, как во веки и пребудет - души порождены, явлены в материи тварного мира, дабы оказаться позже в их власти. Каждая не попавшая в любой из Доменов суть, каждый стон, каждое биение, каждая мысль и страсть, что промелькнули мимо их внимания - это страшнейшее оскорбление, дерзкое надругательство над сущностью бытия, над самим мирозданием.

Из той же памяти призванных ему удалось вырвать странную на первый взгляд ассоциацию, которая сравнивала их племя с термином, близким для техногенных миров. Дети иного неба сравнивали дьяволов с магическим аналогом обретшей самосознание нейросети. Чрезвычайно сложной, разветвленной, всеохватывающей, но при этом никогда не рождавшейся, чтобы начать жить. Дьяволы в своей природе куда дальше от людей, чем любая нежить или кровопийцы, но, одновременно, неизмеримо ближе типичных планарных тварей - порождения душ и чувств, никогда не имевшие своих собственных.

Человеческое сознание банально не в силах охватить весь спектр их мышления, посмотреть на мир под нужным углом. Даже сильнейшие из видящих понимают лишь верхушку айсберга, крону исполинского древа, поверхность морской глади. Понять дьявола способен лишь другой представитель его вида, а всем остальным можно лишь реагировать, додумывать, предполагать. Они же, обратно сказанному, понимали смертных многократно лучше их самих, играли на струнах чужих душ свою мелодию.

Свою для каждого.

Мелодия, что играла в этом городе в сей миг и час, готовилась долго. Тщательно подбирались артисты, оркестр формировал первые ноты, раз за разом проверяя их звучание в пробных попытках, аккорды сливались друг с другом, достигая приемлемого звучания, направляя пальцы музыкантов и голоса хорового ансамбля. Эта мелодия была совершенной хотя бы тем, что совсем не важно, каким из путей будет направлено ее звучание, как именно решат эту мелодию прервать - любой исход, любой выбор, любой вариант, от сокрушительнейшей из побед, до унизительного поражения, все равно был одинаково приемлем, одинаково совершенен.