Его искали, а он нашелся (СИ)

Каждый миг смертные по всему городу слабеют, становятся все бесполезнее и так едва работающие молитвы, исчезают даже те крохи планарного мастерства, что еще доступны слабосилкам, классическая магия сбоит, ритуалы перестают работать так, как должны, стационарная защита начинает расходиться на нити, пространственные карманы и тайники проявляются в основном слое. Его верноподданные и порочные слуги же только крепнут, становятся живучее и опаснее, даже мелкие виспы, которых в иной ситуации можно уничтожить просто швырнув в них кошель с железными опилками.

Троица уже на последнем издыхании, несмотря на то, что прикрывают друг друга, регулярно меняясь местами, давая остальным отдохнуть и скопить силы на новую технику. Все тяжелее им дается переход, все реже огрызаются они в острой контратаке, все чаще приходится комбинировать силы и все реже эти комбинации работают. Варудо ускоряет и себя, и остальных, призванный принимает на свою душу весь поток флера, как самый малоуязвимый к его природе, София просто жарит непрерывным вулканом, выдавая такие количества силы, что ей дважды пришлось саму себя сжечь и воссоздать заново из-за полученных от перенапряжения травм.

Очередная волна капель-искр, поток медового ветра, отбрасывающий разозливших его мальчиков и девочку к самому краю площади, упирая их в стены ближайшего здания, вроде как ювелирной лавки. О побеге их Господин не переживает, потому что там, за этим полуразрушенным строением и потом еще одним, чуть более целым, уже помещен и передвинут его лепесток. Он твердо намеревается вбить в него всех троих, ведь против такого не поможет ни перерождение, ни способность стать плоским, ни латы Подлой Дуэли. Последние доставляют больше всего проблем, даже больше, чем доставил тишина, просто у того вышло обиднее. Латы вынуждают атаковать не напрямую, даже более не напрямую, чем обычно. Пылают огнем желанной агонии души десятков артефакторов, безнадежно сгорая один за другим, но тем самым ослабляя неудобный доспех, позволяя хотя бы так, но причинять вред надевшему его мальчишке. Флейта единственный кто мог бы убежать, если бы рискнул, но он не рискует, не верит в свои шансы, опасается ловушки, считая, будто тварь хочет их разделить. Верно считает, действительно хочет - так будет удобнее. Любого из троих, даже разодетого в мифический доспех принца, даже совмещающего два планарных контроля тишину, он одолел бы за несколько тактов, а уж несгораемую Софию он уже успел показательно скрутить в развратный узел.

Втроем они все еще сопротивляются, но и это сопротивление закончилось.

Прижав тройку в угол, подведя их к нужной позиции, Господин наносит решающий удар, признавая про себя, что теперь он уже почти не сдерживался, просто играл экономно, храня самые звучные инструменты, старался не повредить общую мелодию, не пустить в нее фальши. Он использовал не самые сильные трюки в арсенале, тратил души сравнительно слабые, малоценные, пускал в ход не наиболее могучие заготовки. И тем не менее он побеждал, просто потому что играл на победу, а не ради новых стонов и криков - а против этого всем троим не нашлось чего сказать.

Вдох ему не нужен, но человекоподобное тело накладывает определенные обязательства, требования, если хотите, которым можно не следовать, но лучше не пренебрегать. Жест нужен не ему, но тем душам, какие он привлекает к исполняемой технике, в очередной раз подтверждая, что изверг во многом состоит из того, что хранится внутри его сонма. Выдох сопровождается потоком, вызывающим безумие при одном лишь взгляде на него валом морским, движущейся грудой перемешанных полупрозрачных тел, даже сейчас не прекращающих своей оргии, последней и никогда не заканчивающейся.

Поток даже сам по себе может уничтожить крупную крепость за счет вложенной в него силы, инерции, количества скованной в экстазирующих телах мощи, но это лишь вершина горы. Любое прикосновение этих тел связывает коснувшегося с этой оргией, с каждым из призрачных силуэтов, привязывает тебя к ним, дает почувствовать их ласки и желания, любовь и нежность, непорочность и набожность, похотливость и развратность. Одно прикосновение их не сломит, но за первым пойдет второе, третье и сотое. А ведь прикосновением считается не только контакт кожей к коже, и даже не клинком к призрачной плоти, нет - любые чары, вмещающие твою силу, для Паноптикума Похоти столь же равноценны, как и ты сам. Убей хоть половину, развоплоти их Тенью или Пламенем, но каждая маленькая победа станет для тебя еще одним шагом к поражению. И ты присоединишься к ним, не выдержав соблазна, найдя себе силуэт по вкусу, по вкусу и вкусишь своей страсти, влившись в это море одной из самых ярких звезд.