Его моя малышка

«Нужно слушать, что говорит акушерка и выполнять, чтобы потом не плакать. Говорю тужиться – тужиться, говорю дышать – дышать, – отчитывала её та же врач, что сказала о неправильном положении ребёнка и которая сухо, равнодушно сообщила, что к сожалению, ребёнок не выжил. – Тянут до последнего, рожают первого к сорока годам, а потом удивляются, что такие последствия».

– Марин! – вывел её из прострации голос Вагнера, когда уже и Гомельский с малышкой на руках, и его жена, запутавшись в какую сторону открывать дверь, наконец, потянула на себя погнутую, ободранную ручку, пострадавшую сегодня при доставке мебели для расширения IT-отдела, процокала как подкованная лошадь в здание. – Ты разговаривать будешь? Или сказать, что тебя нет?

– Буду, буду, Гринь, – спохватилась Марина, резко меняя своё недавнее решение. – Проверь там в моей любимой переговорной рекламщики за собой убрали?

И застала непрошенных гостей у входа в опенспейс, огромный офис открытой планировки, где среди столов трёхсот сотрудников стоял и стол генерального директора.

Глава 2. Марина

– Какого чёрта ты припёрлась? – тихо, но зло отчитывал Гомельский жену. – Я же сказал сидеть в машине.

– Но ты забрал мелкую, – вяло оправдывалась та.

– А что я должен был сделать? Оставить свою дочь с пьяной матерью?

– Ром, но это же ты уволил няню, – капризно скривила она на редкость красиво подкачанные силиконом губки. – И вообще я в туалет хочу.

И он было набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но только придержал слегка покачнувшуюся жену одной рукой и, увидев Марину, выдохнул.

– Ладно, Лиза, потом поговорим.

– Я могу проводить вас, до туалета, – неопределённо махнула рукой Марина, стараясь не смотреть на малышку, а только на стройную молоденькую блондинку с блестящими льняными волосами, удивительно живыми, густыми и ухоженными, словно этот сливочный цвет был её натуральным. И повернулась к Гомельскому, сверлящего недовольным взглядом жену: – А вам прямо, до конца зала.

Марина хотела оставить эту хорошо подшофе мать у таблички с надписью: «Ж», но повинуясь невыносимому желанию узнать хоть что-то о девочке, зашла следом.

– Сколько вашей малышке? – выдавила она в руку жидкое мыло.

– На следующей неделе будет год, – осматривалась гостья, выбирая по какому из двух длинных рядов кабинок пойти.

– Двадцать пятого? – замерла Марина, так и не донеся руки до крана.

– Да, – удивлённо оглянулась на неё Лиза Гомельская. Но тут же понимающе и довольно улыбнулась, причём своему отражению в зеркале. – Следите за новостями?

– За новостями? – теперь в зеркало на неё с удивлением смотрела Марина.

– Да это же есть во всех пабликах. Сообщение, что в первый день рождения дочери Гомельские устраивают грандиозный приём. Тимур даже гастроли прервал, а Витя написал специально в честь Дианы песню, – сыпала она псевдонимами известных певцов, шоуменов и эстрадных див, называя их по-домашнему настоящими именами и прихорашиваясь.

«Диана, – как сомнамбула повторила Марина и вздрогнула, когда фотоэлемент среагировал и окатил руки струёй воды. – Они назвали мою девочку Диана. – И тут же: – Господи, что я несу? Это их дочь, их ребёнок. Их малышка!»

– Не знаю, будет ли это в сети, – поправив волосы, оценила по достоинству затянутые в пучок волосы, возраст, отсутствие косметики и особенно демократичный небрендовый наряд Марины Вячеславовны эта ухоженная хорошенькая блондинка и едва заметно скривилась. С сочувствием. – Рома настаивает, чтобы прессы не было. Но может, что и просочится, – развернулась она на стройных копытцах, обутых в изящные ботинки на тонких каблуках, и проследовала в ближайшую кабинку.

И ждать, когда она выйдет, было бы совсем странно, хотя очень хотелось спросить у неё про уволенную няню.

«Нет, нет, это глупо. Это бред. Это нервы, – уговаривала себя Марина, возвращаясь в офис. А в уме упрямо вертелось: – Можно уговорить Зойку, она же няня от бога, а ещё педагог со стажем и рекомендациями, её точно возьмут. Я сама собиралась её взять. Или лучше рискнуть самой? В няньки? Мне много не надо: на недельку на испытательный срок, узнать, присмотреться, убедиться, успокоиться. А потом можно жить дальше».

И она даже резко повернула назад, подумав о личном трудоустройстве, не дойдя половину пути до Гомельского, терпеливо ждущего у рабочего стола, когда её чуть не сбила с ног одна из сотрудниц.

– Марина Вячеславовна! Не видели Степаныча? Сказали он в этом корпусе, а я ни найти не могу, ни дозвониться, – сокрушённо махнула девушка рукой с зажатым в ней телефоном.

– А что случилось, Наташ? – тут же забыла обо всём остальном Марина.

– Опять «волнорез» встал, пятнадцатая линия.

– Опять пятнадцатая?

– И опять моя, да будь она неладна. Где этот, мать его, электрик?

– А операторам сообщили, чтобы отключили эту линию от раздачи? – полезла и Марина в карман за своим телефоном, но так его и не достала.

– Да, сообщили, Марин, только толку. Восемьсот позиций разбирать вручную. И фура стоит под направление, – тяжело выдохнула девушка. – А там такой фейерверк!