Его последняя надежда

– Ты можешь орать на пол тона тише!? Тамара Александровна всё ещё здесь, – пытаюсь быть тактичным, но сам едва ли не до хруста в костяшках сжимаю кружку, наполняя её черным чаем. – И Вася уже спит!

– А мне плевать! Пусть Вася слышит!

Ну всё. Это уже ни в какие ворота не лезет. Если ей плевать, мне и подавно....

Резко встаю из-за стола, размашистым шагом приближаюсь к ней практически вплотную и хватаю за локоть. Вся напускная бравада заметно поубавила обороты, стоило мне разок её встряхнуть. Легонько, для профилактики.

Милана знает, что я привык относительно спокойно переживать моменты конфликтов. Стараюсь не реагировать на гормоны и прочую лабуду, которой она в последнее время прикрывается. Но она также знает, что есть и такие моменты, когда я могу взорваться. Когда она переходит ту грань, что я не могу уже спокойно реагировать – всё это связано с моей дочерью. Никому не дозволено что-либо говорить о ней, тем более в таком тоне.

– А потом ты ещё удивляешься тому, что она на тебя огрызается? Так заслуживаешь! Ты не задумывалась, почему Василиса нормально общается со мной? С Тамарой Александровной? Она ребёнок, Милана! – отпускаю её, та начинает пятиться от меня, пока не упирается в стену. – Но в развитии ты недалеко от неё ушла. Зря ты возлагаешь надежды на то, что она бросится тебе на шею сразу после свадьбы! Я неоднократно предупреждал тебя, нужно дать малышке время. Ей нужно привыкнуть к тебе, пообщаться нормально, а ты всякий раз включаешь мамку за каким-то делом! Только вот слишком рано! Довольно!

– Ну, давай! – краснеет она, ещё немного и расплачется, судя по её дрожащему подбородку. – Давай, скажи это!

– Что ты хочешь услышать от меня?

– Что ты готов отменить свадьбу и отказаться от меня из-за того, что Василиса не принимает меня! – кричит, впадая в истерику.

Если она думает, что я куплюсь на весь этот цирк…

Усмехнувшись, я лишь качаю головой и возвращаюсь за стол в надежде спокойно допить остатки уже остывшего чая.

– Зачем мне так говорить?

– Да потому что я чувствую, что тебе уже не нужна вся эта свадьба! Не забеременела бы я от тебя, не было бы предложения. Не было бы никакой свадьбы! Для тебя я сосуд, вынашивающий очередного твоего ребёнка! Не удивлюсь, если у тебя таких на стороне ещё куча, – как разъярённая волчица подбегает, семеня мелкими шажками. Милана наваливается на стол, вырывает из моих рук кружку, швыряет её в раковину и как ни в чём не бывало продолжает всматриваться в глаза. – Скажи, а эта твоя, якобы, сестра, она тоже беременна от тебя? Может, поэтому ты привёл эту замухрышку в наш дом?

В наш… Здесь нет ничего твоего…

– Ну всё! Это уже переходит всякие границы! – резко приподнимаюсь, стремительно шагаю в холл.

– Куда ты намылился? – плачет она, крича мне вслед.

– Подальше от твоих истерик! Задолбала орать!

– Вот так всегда! Чуть что – так ты всегда убегаешь из дома! Ещё бы знать, куда ты уезжаешь в ночь!

– Тебя это не должно касаться!

Она что-то ещё буровит, но я уже не разбираю ни единого слова. Беру телефон, бумажник, ключи от машины и сваливаю к чертям собачьим. В такие моменты я обычно уезжаю в свою старую квартиру на пару часов, чтобы остыть, но вовремя вспоминаю, что там сейчас Надя.

Проезжая супермаркет также вспоминаю, что обещал завезти ей продукты.

Как я мог забыть? С Миланой я скоро забуду и своё предназначение. А есть ли оно у меня вообще?

Через полчаса я уже стою в коридоре своей квартиры с двумя пакетами продуктов и всякой всячины. Внутри темно, из гостиной доносятся звуки телевизора. Ставлю пакеты у прихожей и бесшумно дохожу до угла комнаты. Телевизор работает, а Надя тем временем спит, свернувшись калачиком.

Достаю телефон, смотрю на часы.

Одиннадцать вечера. Я точно рехнулся, раз припёрся в такое время.

Иду в кухню, включаю свет и замечаю, что Надя уже успела сварганить борщ, что так привлекает меня своим видом и ароматом. Стараясь не обращать внимания на то, как в моём брюхе начали взвывать волки от голода, я разбираю пакеты, раскладываю продукты в холодильник. Уже собираюсь по-тихому уйти, выключаю свет, но из-за угла показывается Надя. Она носом врезается в меня и начинает громко визжать, совсем не щадя мои барабанные перепонки.

– Убирайтесь к чёрту! – верещит, будто её режут тупым ножом, а потом как двинет мне коленом между ног. Согнувшись в три погибели и скорчившись от невыносимой боли, какое-то время я могу лишь кряхтеть, пыхтеть и материться. – Я вызвала полицию! Слышал? Вали отсюда, забулдыга!

С горем пополам приподнимаюсь с колен, и не успеваю опомниться, как мне моментально прилетает маленькими кулачками сначала по башке, а затем и по морде.

– Получай! А ну, козлина, покажи мне свою харю пропитую!

Я на лету перехватываю её руку. На всякий случай разворачиваю Надю спиной к себе и прижимаю, чтобы больше не распускала конечности.

– Надь, да успокойся же ты, – хриплю на ухо и включаю в коридоре свет. – Это же я. Максим.