Его ребенок

— Какая ты невнимательная, Лесь. Я еще на твоей свадьбе поняла, что у нее с ее начальником какие-то странные отношения, — хмуро произнесла я и начала нервно тереть столешницу пальцем. Ведь видела же тогда их переглядывания и разговоры. Почему не обратила на это внимания тогда? А мамины недомолвки и счастливый вид? Сейчас все складывалось в единую картину.

— А разве она приходила на свадьбу с кем-то? Я думала, только с Кристиной.

— Правильно. Ее начальник был приглашенным Вавилова, какая-то там крутая шишка. Это мне и не нравится, — застонала я и прикрыла глаза, — где он и где мама. — Выдохнула и зло проговорила: — А она собирается еще и Кристину к нему домой тащить.

Я-то уже знала, что Марк у нас предпочитает более молодых…

— Настолько серьезно?

— Я потому и переживаю. Не понимаю, чем она думает. У Кристины последний год в школе. Ей нужно готовиться к экзаменам и поступлению. А мама ее к старому пердуну в дом…

Я подорвалась с места, чувствуя, как меня разрывает от злости. Из-за Марка, из-за мамы и из-за того, что я не могу поделиться с Олесей правдой. Той, что затаилась у меня на душе и грызла изнутри. А потому я несла откровенную чушь. От злости, от жалости к себе и из-за саднящего чувства тоски, поселившегося где-то в груди. Почти шепотом я тут же повинилась:

— Прости, тебе сейчас не до того.

— Карин, ты забыла, что и твоей маме не двадцать. Сколько этому? Как там его?

— Не смотри так на меня. Ему сорок три, — прорычала я, чувствуя себя лгуньей, — я нашла в интернете.

— Кариш, так он даже младше твоей мамы. На целых два года.

Олеся рассмеялась, а я вспомнила, что лгунья здесь вовсе не я, а Марк!

— Это и странно. Такие, как этот Скольников, ищут моделей и тому подобное. Зачем ему моя мама?

— Ты слишком мнительная, — улыбнулась Леся и тут скривилась. — Ох… Кариночка, — Леся вцепилась в мою ладонь, лежавшую на столешнице, — мне рано еще. Рано…

— Что с тобой? Только не говори, что ты… — Я же резко наклонилась, заглядывая под стол, и, увидев лужу на Лесином стуле и под ним, практически завизжала: — Тебе же еще две недели до родов!

— Две с половиной, Кариш, — простонала Леся и, вспомнив про своего врача, запаниковала еще сильнее. — Елизаветы Максимовны нет в городе, она только послезавтра прилетает. Кариш, мне нельзя рожать… Сделай что-нибудь!

— Так, успокойся и встань.

— Я боюсь.

— Я звоню Глебу, — произнесла я, выудив телефон из сумки, и, наконец-то включив девайс, стала искать номер Вавилова

— Я боюсь…

— Ты что как маленькая? У тебя это уже не в первый раз, — уверенно произнесла я, слушая гудки в трубке.

На самом деле мне было страшно. Жутко страшно, но я была бы не я, если бы показала это Олесе.

— Вот именно потому, что не в первый раз, я и боюсь. Я знаю, что это такое!

От ее слов по спине побежали тягучие мурашки страха. Я тоже боялась рожать, и хоть мне и было до родов как до луны, но, когда я увидела панику подруги, стало только страшнее. Олеся болезненно ахнула и все же начала подниматься, опираясь на стол. По ее ногам уже не текло, а по-настоящему лило. Жидкость была почти прозрачной, а потому не вызывала какого-то отвращения, лишь безотчетный ужас.

— Да, — внезапно в трубке раздался спокойный мужской голос.

Я и забыла, что ждала его ответа, настолько засмотрелась на жидкость, льющуюся на пол.

— У Олеси отошли воды, — четко, но слегка заторможенно произнесла я и тут же успокоилась, потому что Глебу и пары секунд на осмысление ситуации не потребовалось. Он заговорил – выверенно, четко, почти безэмоционально и чертовски обнадеживающе:

— Помоги ей собрать сумку и сходить в душ. За вами приедут. Все, отбой.

Я моргнула, понимая, что так же, как и Олеся, все это время смотрела на лужу на полу, и наигранно бодрым тоном выкрикнула, подхватывая подругу под локоть:

— Как хорошо, что Мариша с Маргаритой Федоровной гуляет. Если бы она тебя сейчас увидела, у Морковочки осталась бы травма на всю жизнь. Соберись! — рявкнула я и тут же смягчилась: — Пойдем собираться.

— А Глеб?

— Я уже с ним поговорила, пока ты тут в прострации находилась. У него есть все контакты, он сам свяжется. Сказал нам собрать сумку. За нами приедут.

— Но как же Елизавета Максимовна? Ее же еще нет…

— Успокойся. Лучше скажи, почему сумку не собрала?

Мы начали подниматься по лестнице, и Леся вместо того, чтобы мне ответить, замерла и, зажмурившись, сцепила зубы, напугав меня до чертиков.

Господи боже мой, как же ей сейчас было больно.

— Это… — несмело спросила я, когда Олеся открыла глаза.

— Да, схватки начались, но пока еще коротенькие, — сглотнув, ответила она и сама быстрее зашагала вверх по лестнице, я сразу же прибавила скорости, нагоняя ее.

В спальне Олеся открыла одну из тумб.

— Все здесь. Я просто боялась складывать в сумку. Помнишь же, как с Маришей было?