Его (с)нежная девочка

– Черт, Ева! – выругался Дамир и подхватил меня с пола, поднимая на ноги, на которых я сейчас едва ли могу стоять. – Жива? В порядке? – оглядывает с ног до головы, заостряя особое внимание на моей ушибленной пятой точке, которая, гадина, под его взглядом как специально еще сильней начала ныть. Синяк будет точно.

– Да-да, в порядке… все, – киваю, как китайский болванчик, опасаясь поднять на него взгляд.

– Телефон, как всегда вовремя! Чтоб его... Одну минуту, хорошо? – смотрит на меня так, словно я должна остаться здесь и преспокойненько ждать его. – Я сейчас вернусь, снежинка. Стой тут! – и размашистым шагом уходит в спальню, прикрыв за собой дверь.

Стой тут? Как бы не так!

Я, не теряя ни минуты, мысленно благодаря того, кто так вовремя позвонил, с гулко трепыхающимся сердцем вылетаю из гостиной. Напяливаю свою обувь, куртку, даже не застегиваясь, накидываю капюшон и что есть мочи удираю из этого дома, с ярко-пунцовыми не только щеками, но кажется, всем телом от кончиков волос до пят. Чувствую себя сейчас не лучше горящего факела. Святые ежики, что это только что было?!

Глава 22. Дамир

– Да? Чего тебе, Вероника? – залетаю в гостевую спальню, буквально гаркнув в трубку таким тоном, каким к любовнице не обращался ни разу за все годы наших с ней встреч, но твою мать! Пять минут! Не могла она позвонить на каких-то жалких пять минут позже?

– Абашев? Ты что, не с той ноги сегодня встал? Или так сказывается отсутствие регулярного секса в твоей жизни?

Наоборот, присутствие. Присутствие одной хрупкой сероглазой снежинки, которая своей елкой, Рождеством и ангельской непосредственностью очаровала и зачаровала. Такое ощущение, что последние несколько часов я был вовсе не я. Какой-то другой: адекватный и приземленный Абашев, наряжающий елку и без остановки улыбающийся.

– Может, я приеду? – продолжает Вероника на том конце провода. – Ты только скажи, куда, и я мигом. Расслабимся, отдохнем, да и на лыжах я уже ого-го сколько не каталась, м, Дамирчик?

Режет, отвратительно режет слух это “Дамирчик”. Дамир я для всех и никак иначе. Для всех, кроме одной. Ее милое “Дам”до сих пор в ушах стоит, а ее хрупкое дрожащее тело в моих руках и ладошки на моей груди, которые своим жаром чуть не прожгли футболку… млять! Нижняя “голова” работает исправно, ширинка сейчас лопнет к херам.

– Ну, так что скажешь? – снова напоминает о себе любовница. Если так дальше пойдет, то бывшая.

– Вот тебя тут только не хватает, – запускаю пятерню в волосы и просто не могу понять, что со мной вообще происходит последние дни.

– Правда? – тут же встрепенулась подруга.

– Нет.

– Ты как всегда, в своем репертуаре.

– Что ты звонишь, Ника? Что-то случилось? Земля остановилось, солнце украли или банковский счет измельчал? Давай быстро и по делу.

В трубке слышится недовольное фырканье.

– Горбатого могила исправит, Абашев. Два дня мне не звонил и даже не соскучился. У тебя вообще есть сердце или оно атрофировалось за ненадобностью?

– Ника, твою мать!

– Поняла-поняла! Хотела попросить перевести мне на карту денег. Я тут такое платье нашла, Дамир, закачаешься. Думаю, как раз на праздник…

В общем, опять по кругу, все то же самое.

– Я тебя понял. Будут тебе деньги. Это все?

– Ну, на самом деле я еще хотела спросить, поедешь ли ты в этом году к родителям на новогодних праздниках?

Я меряю нервными шагами комнату, понимая, что каждая минута моей задержки – возможность для Евы убежать. А я категорически этого не хочу! Раз уж она заставила меня вспомнить про Рождество, ей со мной его и проводить.

Но и насильно я тоже остановить девчонку не могу, проклятье! Разрываясь во внутренних противоречиях, припадаю рукой к холодному стеклу, и оно приятно обжигает. Холодит.

Остыть. Надо остыть, пока дров не наломал. Девчонка молодая, нежная, чистая и невинная, и тут я со своим взбунтовавшимся членом и всеми остальными частями тела кидаюсь на нее, чуть ли не как животное.

– Не знаю, Вероника. Будет видно по возвращении в город, – голос ровным удается сдерживать с трудом.

– Просто я подумала, может, я с тобой поеду?

– Что?

– В конце концов,  на всех приемах мы появляемся вместе, почему мы не можем у твоих родителей тоже появиться вдвоем?

– Ты сама прекрасно знаешь “почему”, Ника. Эта тема закрыта, – пресекаю дальнейшие поползновения девушки в сторону свадьбы и официального статуса отношений. – А теперь извини, но мне нужно идти.

– И что это там такое важное, что ты аж подгоняешь меня, Абашев? Или, может быть, “кто”?

– Хорошего отпуска, Вероника, – пропускаю укол мимо ушей и сбрасываю вызов, оставляя мобильный здесь же в спальне, чтобы больше не мешал и не напоминал о себе в самые неожиданные моменты.

Из комнаты выхожу в полной уверенности, что правильная Ева еще не успела убежать и наверняка перед своей капитуляцией сначала уберет раскиданные по всей гостиной праздничные атрибуты, но… похоже, я слишком самоуверен.

Гостиная встречает меня все тем же оставленным Рождественским хаосом, Евы нет, входная дверь слегка приоткрыта, будто девушка убегала в спешке.