Его (с)нежная девочка

– Ты куда? – удивленное от снежинки.

Оборачиваюсь, она смотрит на меня, хмурясь.

– В смысле “куда”?

– Без шапки?

– Э-э-эм… – выдаю многозначительное, на считанные мгновения подвиснув. Клянусь, я в этот момент к чертям растерял весь свой словарный запас. Последний раз на меня так хмуро смотрела, ругая за шапку, мать лет так …цать назад.

– И варежки где твои? Не ты ли мне, Дам, рассказывал, как там холодно на улице?

– Ева, я мальчик большой и точно не замерзну. Не беспокойся, – говорю как можно мягче, чтобы ни в коем разе не обидеть.

– Не сомневаюсь, – как ни в чем не бывало улыбается Ева, хитро щуря глаза.

– Ну, и отлично. Тогда идем...

– Но ты все равно их наденешь, – перебивает снежинка, оглядываясь. – Вот, сейчас, – говорит и достает с вешалки перчатки, впихивая растерявшемуся мне в руки, а затем и шапку, которую, привстав на цыпочки, Ева сама мне на голову и напяливает с довольным-довольным выражением лица. – Вот теперь мы готовы и можем идти.

– Ева, я терпеть не могу шапки.

– А я штаны на кучу “иксов” больше, чем я сама, с ремнями и подтяжками, которыми ты чуть ли не по кругу меня обмотал, так что… – пожимает плечами чертенок, ослепительно улыбаясь. – Смирись, как это сделала я.

Смирился. У меня, по ходу, без вариантов.

Как итог, за дверь выходим в полном обмундировании, а там!

– Без лопаты не обойтись, – усмехаюсь, понимая, что даже ступенек на крыльце не видно. Все сравнялось огромным слоем снега, которое пурга намела по самое не балуй.

Но, похоже, снежинка меня даже не слышала, а едва ли не подпрыгивала в дверях у меня за спиной с предельно довольным:

– А, сколько снега! – заулыбалась и, обойдя меня бочком, чуть ли не бегом направилась туда, где должны быть по идее те самые ступеньки.

– Ева, стой! Тормози! – кричу, моментально подавшись вперед в попытке зацепить ее за пуховик, но поздно.

Девушка поскальзывается, падает на попку и с визгом скатывается прямиком в снег с головой.

– А-а-ай!

–  Кнопка! – подрываюсь к ней и за капюшон вытаскиваю свою беду из сугроба. – Живая? Ноги, руки целы? – ставлю на ноги, осматриваю и отряхиваю от снега, который налип везде, где можно и где нельзя. Даже на ресничках и румяных с мороза щеках тают одинокие снежинки.

– Угу, – пыхтит Ева. – В порядке я, в порядке! – торопливо выворачивается из моих рук и отступает обратно на крыльцо, опять чуть, неловко поскользнувшись, не упав. В этот раз я успеваю схватить девчонку за локоток и поддержать.

– Говорю же, стой. Куда ринулась? – отчитываю как маленького ребенка. – Я ж с тобой инфаркт схлопочу.

Ева стоит, потупив взгляд, уставившись в свои ботинки и губы кусает, даже и разозлиться-то на нее не получается. Особенно когда бросает взгляд из-под ресничек на меня.

– Все, обещаю больше так не делать, – поднимает ладошки в примирительном жесте. – Урок усвоили и я, и ушибленная попа.

Боже, хочется в голос захохотать.

– Жди, катастрофа, я сейчас лопатой немного раскидаю.

Пока из дома вынес лопату, расчистил крыльцо, немного дорожку, Ева чуть ли не хвостиком за мной ходила. Будто и не было падения пару минут назад, моментально вылетело из головы как вокруг все холодно, скользко и опасно.

– Дай мне, – просит.

– Что?

– Лопату. Я устала ничего не делать. Дай, – и тянет руки.

Ага, сейчас, разбежался. Забавная.

– Вот еще, – отвечаю, оглядываясь на нее. Глазки блестят, щеки красные с мороза. – Тем более, я все. Больше разгребать ничего не будем.

– Тогда, – она задумывается и оглядывается по сторонам. Чуть приседает и берет снег в руки. – Тогда ладно, – пожимает плечами и начинает что-то делать, залезая в сугроб по колено. Нет, и для кого я тут поляну расчищал, спрашивается?

– Ева, ты решила искупаться в снегу? Снежную ванну принять? Так я тебе скажу, в этом мало приятного. Вполне можно обойтись горячим душем, – усмехаюсь я, видя ее милую улыбку.

– Вместо того, чтобы болтать ерунду, – пыхтит моя девочка. – Лучше помоги мне.

– Так я не пойму, что ты делаешь? – искренне пытаюсь понять, чего она там копошится в снегу, но видимо, это действо за гранью моего разума.

– Снеговик, Дам. Я хочу слепить снеговика. Давай уже, хватит филонить. Я не подниму еще один такой шар и не поставлю сама на вот этот, – ворчит Ева, а я смотрю на нее, на то, как усердно она катает снежный ком, утопая в снегу по самые уши, и улыбаюсь, как дурак. Снова. Она такая простая, непосредственная, живая, настоящая – и этим жутко подкупает. Рядом с ней я чувствую себя пацаном, ну, максимум, чуть старше ее. Посмотреть со стороны, и не скажешь, что у нас огромная разница в возрасте. Ощущение, будто рядом с этой девчонкой мои годики стремительно потекли в обратную сторону.

– Ну, чего стоишь? Так и будешь смотреть? – выпрямляется и упирает руки в бока Ева. Такая грозная, с упрямой решительностью в глазах. Ощущение – не подойди я сам сейчас, меня, как щенка, за шкирку подтащат.

Черт, Абашев, это, по ходу, уже просто так не пройдет. Похоже, это именно то, на что ты, чурбан неотесанный, уже и перестал надеяться. Чего много-много лет назад перестал ждать, окончательно разочаровавшись.