Его считали подкаблучником

– Так его еще составить надо. Чтобы заполнить протокол, нужен правильный мед. Вдруг из тебя дерьмо полезет, а зачем оно нам? Мы правильный мед из тебя выжимать будем, если сам не пойдет.

– Что-то ты не то говоришь, капитан, – глянув на скальпель, угрюмо сказал Абзац.

– Главное, чтобы ты говорил то. Чистосердечно признаваться уже поздно. Порошин все рассказал. Составим протокол, впишем в него твои признания, и все, никаких проблем. Ну что, начнем? – Бойков приготовился записывать.

– А не в чем мне признаваться.

– Как не в чем? Человека-то ты убил, а не Порошин. Твой дружок на свободу выйдет, а тебе сидеть.

– Не убивал я.

– Хочешь на Порошина свалить? – осведомился опер. – Это не по-товарищески. Но ведь он же тебя сдал. Какая уж тут может быть дружба?

– Никого я не убивал. И Ленька тоже. Не было ничего такого. Оговариваете вы нас! – возмущенно протянул Абзац.

– А это что? – Бойков поднялся со своего места и ткнул ему в лицо фотографию, на которой был изображен покойник, вытащенный из воды. – Этого человека вы сбросили с моста.

– Кто-нибудь видел?

– А как же!

– Кто?

– Узнаешь.

– Адвокат будет, у него и спрошу. Он объяснит вам, как нужно вести допрос. Я имею право знать, что вы против меня нарыли! – Абзац расправил плечи и горделиво скрестил руки на груди.

– Умный, да? – Бойков недовольно глянул на него.

– Адвокат у меня умный. Я без него вам слова не скажу.

– Ты с соседом по камере познакомился?

– Что?!. – похолодел Абзац. – Ты мне угрожаешь?

– Нет, просто ты должен знать, что у твоего соседа кличка такая, Адвокат. Так что он у тебя уже, считай, есть. Его сюда доставить или тебя самого к нему отправить?

– Я буду жаловаться!

– Ему и пожалуйся.

– Я серьезно!

– Я тоже.

– И Адвоката вашего на флаги порву!

– А вот это уже угроза расправы. А разговор наш записывается.

– Вот пусть прокурор эту запись и послушает, узнает, как вы меня здесь кошмарите.

– Кто тебя здесь кошмарит? Никто даже пальцем не тронул.

– А зачем амбала ко мне подселили?

– Никто к тебе никого не подселял.

– А это что такое? – Абзац пнул ногой скомканный обрывок бинта, лежащий на полу.

– Виноват, погорячились мы с Порошиным. Зато он нам всю правду рассказал. На ней мы в суд и выедем. Ты убил, тебе и отвечать. Порошина зашьем и на свободу выпустим. А тебе сидеть!..

Абзац до хруста стиснул зубы. Ситуация напрягала его. Он уже мотал срок и знал, на какие поганки способны менты. Поршня они могли в кровь избить. Амбал вполне способен сегодня же устроить самосуд и опустить Абзаца.

В то же время ментам верить нельзя. Они такие, что и разыграть могут. Может, и не били Поршня, он и слова им не сказал? Нет, нельзя верить ментам, вестись на их уловки.

– Ну что, протокол подписывать будем? – спросил Бойков.

– Какой протокол?

– С твоими признаниями.

– Не в чем мне признаваться.

– Ну что ж, на нет и суда нет. Значит, Порошина в рай выведем, а тебя – в ад.

– Амбалом меня пугаешь? – Абзац набычился.

– Я вас не понимаю, гражданин Надымов.

– На понт меня взять хочешь, мент? Так не получится! Ты мне тут за жмура предъявляешь. А за кого конкретно? Кого я убил? Как его зовут?

– Этого мы еще не выяснили.

– Так Порошин же во всем признался. Почему он фамилию терпилы не назвал?

– А он ее знает?

– Нет! Требую адвоката! Я буду писать жалобу!

– Пиши. – Бойков положил на стол несколько чистых листов бумаги, хлопнул по ним ладонью и поднялся из-за стола. – Но лучше настрочи чистосердечное признание.

– Обязательно! – с ухмылкой сказал Абзац. – Все, что думаю о тебе, начальник, напишу. Чистосердечно признаюсь в том, что ты… – Он осекся.

Браток хотел назвать опера полным кретином, но вспомнил абмала.

«Вдруг менты не собираются опускать меня, но сделают это со зла, если я перейду черту?»

Разыгрался ветер, шелестит листва на деревьях в городском саду, но под навес летнего кафе почти не задувает. А заведение хорошее, с видом на пруд в окружении лип, вязов и кленов. И кормят здесь вкусно, а главное, недорого. Мясная солянка – настоящее произведение высокого кулинарного искусства.

Архаров и Бойков сидели за столом и неторопливо работали ложками. Обеденное время уже прошло, но лучше поздно, чем никогда.

– А чем я его прижать мог? – сказал Бойков. – Он прямо спросил, кого конкретно убил. Как зовут? Что я мог сказать?

– А Порошин должен был знать, кого они убили? Может, случайного кого-то?

– Они его до трусов раздели. Значит, и документы видели.

– Вот на это и давить надо было.

– Да бесполезно. Он понял, что мы его на пушку взять пытаемся. Поэтому спектакль этот с кровью и с Адвокатом. В смысле с Петрухой.

– Петруха его не испугал. – Архаров невесело усмехнулся.

Опера специально нашли под это дело внушительную личность, подсадили в камеру к Надымову. Но не сработало. Угрозу в действие воплощать нельзя. Закон не позволяет. Да и Петруха только на вид страшный, а на деле трусоват. Не сможет он справиться с Надымовым. Даже на ночь не захочет остаться.

– Напряг. Но не испугал. – Бойков качнул головой.

– Плохо. И Порошин не колется. Еще хуже.

– Два крепких орешка. Из одной мошонки. За нее и нужно дернуть.