Его величество случай

– Таз широкий, организм сильный, чувствительность слабая, значит, болевой порог низкий, родила – как посрать сходила! – хохотнул доктор, нисколько не заботясь о том, что его грубое словцо покоробило всех троих. – Я когда ординатуру проходил, у нас в больнице случай был. Привезли одну такую, типа нашей Полинки, на боли в животе жаловалась… Ну в смысле как жаловалась, гугукала да на пузо свое пальцем показывала. Решили, что у нее приступ аппендицита, положили на каталку, собрались на обследование везти, да тут битые-ломаные поступили после аварии, мы про нее на время забыли, к ним кинулись. А когда я за ней вернулся, она уже пацана родила. Даже не вскрикнула…

– И что? Здоровый родился мальчик? – спросил Петр.

– Умер тут же, она его ногами придавила – мозгов-то нет…

– Но Ольга Петровна нам говорила, что таким женщинам делают аборты, даже принудительно, чтобы не плодить уродов…

– Пра-а-а-льно, – протянул доктор, кивая. – Но попробуй за всеми уследи. Не все интернаты, как наш, образцовые, полно таких, где больных обследуют только раз в год. Если женщина тучная, как Полинка, живота может быть не видно до последнего месяца, кому придет в голову, что она залетная? Обычно, конечно, месяце на шестом все же обнаруживается, так их на искусственные роды отправляют, чтоб, как вы сказали, не плодить уродов…

– И много таких случаев? – полюбопытствовал Петр.

– Полно.

– Но я не понимаю, от кого они беременеют…

– Как от кого? От своих братьев-инвалидов, – доктор опять хохотнул. – Да если за ними не присматривать, устроят тут Содом и Гоморру, все друг с другом перетрахаются!

– Женщины, подобные Полине, рожают здоровых детей? – задал Петр главный вопрос.

– На моей памяти таких случаев не было. Но мой друг по институту как-то рассказывал, что его соседка-инвалидка, у нее недоразвитые верхние конечности, проще, культи вместо рук, и смещенная нижняя челюсть, вышла замуж за дебила. Парень был сильно отсталым, даже не говорил, вот как наша Полинка, но до секса большой охотник. На этой почве и сошлись. В результате она забеременела. Друг мой, как прознал об этом (живут через стенку в панельном доме, услышал случайно ее разговор с матерью), тут же побежал к ней, чтобы уговорить сделать аборт. Прочитал целую лекцию, она баба не сильно глупая была, вроде поняла, согласилась с ним, но на следующий день ее и след простыл. Вернулась только через пять месяцев, когда живот на нос лез. Родила. Мой друг у нее роды принимал…

– И что, у таких родителей родился здоровый ребенок? – не поверил Петр.

– Конечно, нет. Урод уродом. Руки, как у матери, мозги, как у отца, родительница надеялась, что наоборот будет, но природу, мать нашу, не обманешь! Хотя история на этом не заканчивается. Вырос киндер-сюрприз этот, повзрослел. Исполнилось ему, то есть ей, девочка это была, шестнадцать. Созрела, значит. Ну и зарулила как-то в лесок с одним пареньком из подъезда. Ему тринадцать, но развитый не по годам, поспорил с дружками, что трахнет идиотку. Трахнул. Через девять месяцев девочка родила здорового пацана. Бабка не нарадуется… – Доктор широко улыбнулся, обнажив серые от никотина резцы и золотые коронки на коренных. – Вот такие бывают случаи, господа! Редко, но бывают…

– Ребенок вырастет полноценным? Как вы или я?

– Как мы – вряд ли: среднеобразовательную восьмилетку закончить он сможет, но институт… – Он поцокал языком. – Получать высшее образование – это, батенька, не в пузырьки пукать…

Он еще что-то говорил, перемежая свою речь то медицинскими терминами, то сленгом, а то и матерком, но Аня его больше не слышала. В ушах стоял странный гул, и зычный голос доктора превратился в звук заводящегося мотора. Гул нарастал, с каждой минутой становился громче, и Ане уже казалось, что ее засасывает в огромные лопасти взлетающего самолета…

Она покачнулась, судорожно ухватилась за что-то мягкое и теплое.

Издалека раздался знакомый голос:

– Аня, Аня, вам плохо?

Голос был тревожный, даже испуганный, но он тем не менее ее успокоил. И заставил невидимый самолет заглушить свои двигатели.

– Аня, сядьте, отдышитесь… Что с вами? – продолжал тревожиться знакомый голос, а то теплое и мягкое, за что она держалось, прикоснулось к ее лицу. – Доктор, сделайте что-нибудь…

В тот же миг что-то жесткое, шершавое больно ударило ее по лицу. Аня дернулась, ее голова резко ушла назад, в ушах зазвенело, но – удивительное дело – сознание прояснилось. Она уже явственно слышала слова, ощущала боль от удара (доктор, судя по всему, надавал ей по щекам), тепло от руки Петра, влагу слез и горечь от сознания собственной никчемности…

– Вот видите, – услышала она бодрый голос доктора. – Она уже пришла в себя, а вы «укольчик, укольчик»… Сейчас водички попьет, и все будет тип-топ… Хотите попить?

Аня вцепилась в руку Петра и так резко мотнула головой, что заплетенные в косу волосы больно хлестнули ее по шее.

– Не хотите водички, не надо. Пошли коньячку хряпнем. У меня есть отличный коньяк «Арарат»…

– Отвезите меня домой, – взмолилась Аня, еще сильнее стискивая Петину ладонь. – Пожалуйста…