Его величество

Генерал-губернатор князь Голицын объявил собранию о содержании письма графа Милорадовича, обер-прокурор Гагарин предложил заготовленное заранее определение о принесении присяги императору Константину.

Филарет, которому выпал жребий быть хранителем манифеста императора Александра I, не вскрывая секретный пакет, хранившийся в Успенском соборе, привел всех к присяге Константину.

Обращаясь вновь и вновь к событиям, произошедшим в Москве, Николай Павлович торопил возницу. Слова князя Голицына, полные тревоги, сказанные перед отъездом великого князя в Зимний дворец, продолжали звучать в ушах, волновали, требовали действий:

«Повсюду нарушается воля умершего императора Александра Павловича. Никто не обращает внимания на письма цесаревича Константина, которыми он подтверждает отказ от престола, данный им императору Александру I. Видано ли! Приватное письмо генерала Милорадовича в Москве поставили выше воли государя! Ваше высочество! Вся надежда на вас. Иначе Россия погибла».

Карета остановилась возле Зимнего дворца. Выйдя из нее вместе с сыном Александром, великий князь, прежде чем войти во дворец, долго смотрел на окна половины, занимаемой Марией Федоровной. Николай Павлович был уверен — он первым делом расскажет матушке о странном поступке Милорадовича, присяге в Москве и выскажет опасения за будущее Российской империи.

* * *

В трехстах верстах от Петербурга, на станции Ненналь в небольшой, но уютной и светлой комнате сидели великий князь Михаил Павлович и начальник штаба 1-й армии генерал Толь, посланный из Могилева главнокомандующим графом Сакеном с рапортом о состоянии армии навстречу новому императору Константину, который, как предполагалось графом, должен был следовать из Варшавы в Петербург. Его и возвращавшегося из Варшавы адъютанта военного министра Сабурова великий князь оставил при себе, как было условлено при отъезде его из Петербурга с Николаем Павловичем.

Михаил Павлович в ожидании ужина читал письма брата, написанные им за два дня до этого и привезенные час назад курьером.

«С твоего отъезда, любезный Михайло, все продолжается здесь спокойно; приехавший курьер от 3-го числа с письмом к матушке от брата, не вывел нас из прежнего затруднения и не дал нам еще возможности выполнить святую его волю, не принимая ничего против того, что ты к брату везешь. В 11 часов вечера 7 декабря 1825 года. Твой верный, несчастный друг и брат Николай».8

«С час тому только, любезный Михайло, что приехал Перовский; привез мне письма твои и, к счастью, пакет брата к Лопухину.

Ты очень умно и хорошо сделал, что не оставил его у фельдъегеря. Из копии по секрету увидишь ты, что честь брата не дозволяет мне допустить пакет теперь же до назначения, и покуда есть еще надежда на благоразумный и достойный отзыв брата, долг мой беречь под спудом несчастную эту бумагу, что нами и решено.

Матушка тебе пишет и я с ней согласен, но прошу прощения, что тебе нельзя назад воротиться до приезда курьера с ответом на Опочинина; открывая пакеты, ты обо всем известен будешь. Тогда, однако, твое присутствие здесь необходимо, дабы как личный свидетель братней непоколебимой воли подтвердить его слова в случае малейшего сомнения, которого всегда опасаться можно. В Варшаву же ехать было бы поздно и бесполезно на первое время. Мы все делаем, чтобы имя брата спасти, но я предвижу и для него много неприятного, если он не поступит, так как долг и честь велят.

Что же касается до настроений ехать за границу, они столь непригодны, что я не говорю про них, а суди ты сам!

Прощай, Бог с тобой, за тебя скучаю, но сравни твое положение с нашим и утешься. Твой на веки друг и брат Николай.

Санкт-Петербург. 7 декабря в 12 часов ночи».9

«Я посылаю тебе письмо от матушки и жены твоей и другое от меня графу Толю, который ехал в Варшаву и которого ты остановишь. Отдай это письмо и расскажи ему все подробности, объяснив и мои причины, и все что делается.

Пусть он при тебе останется, тебя позабавит, и ты же привези его с собой назад. Здесь все совершенно тихо, ни толков, ни слухов нет. Дай Бог, чтобы так и осталось до конца. Твой верный друг и брат Николай.

8 декабря в 9 часов вечера».10

Михаил Павлович посмотрел на дремавшего за столом генерала Толя и тихо позвал:

— Карл Федорович!

Граф глянул на стол, потом на него и с удивлением сказал:

— Не вижу ужина.

— Письмо вам от Николая Павловича, — улыбнулся Михаил, протягивая синий листок бумаги.

— Благодарю вас, — кивнул тот и принялся за чтение.

«Карл Федорович! — писал великий князь Николай. — Обстоятельства, в коих я нахожусь, не допустили меня лично объявить вам, что поездка ваша и предмет оной в Варшаве бесполезны.

Брат мой Михаил Павлович вам лично объяснит, а я прибавлю желание, чтобы вы при нем остались до возвращения его под предлогом ожидания Е. В. Г. Императора. Мне не нужно здесь упоминать ни об уважении, ни о дружбе, которую я всегда к вам имел. Николай.

С. Петербург. 8 декабря в 9 часов вечера».11

Граф Толь поднял голову от письма. Их взгляды с Михаилом Павловичем встретились.

Было утро 9 декабря 1825 года.