Эгоист

Миша ушёл, с неприятным чувством на душе, будто об него вытерли ноги. Разочарование, презрение, негодование — вот, что он сейчас чувствовал, думая о людях, которых прежде считал близкими. От любви до ненависти один шаг — так, кажется, говорят. С досадой он смотрел на злосчастный портрет. Он уже проклинал тот день, когда решил написать его. А заодно и тот момент, когда они познакомились. В гневе он швырнул картину в стену ближайшего дома, а сам отправился гулять по своим любимым местам, где ему всегда становилось легче от одиночества. Стоя на мостике над Мойкой, Миша категорично решил, что больше писать портреты, он не будет.

Но как бы он не злился, в глубине души Миша понимал, что ребята правы. Картина действительно не удалась, но, как минимум, можно было отреагировать иначе, не так критично. К тому же, он хотел сделать приятно — всякому человеку льстит, когда твой знакомый человек дарит свое творение. Не просто творение, а часть души. Ведь даже самое неудавшееся произведение остаётся произведением. Как самая скучная книга найдёт своего читателя, так и захудалая картина для кого-то кажется величайшим произведением со своим смыслом. Миша был далёк от понимания тонких граней искусства, сейчас он рисовал для себя, потому что ему это нравилось. Столкнувшись с недооценностью с одной стороны и признанием с другой, он задумался о мировосприятии. Стоит ли ему допускать близко к сердцу все происходящее? Может, это окружающие так трактуют его творчество, что одним оно по душе, другим — наоборот? Не найдя ответов, он отправился домой. Ему хотелось побыть одному и забыть о сегодняшнем дне, одновременно удачным и провальным.

Глава 4

На следующий день Миша отправился в галерею для того, чтобы узнать дальнейшие шаги по выставке. Там собрались все победители конкурса. Кто-то задумчиво чиркал в блокноте, навевая новую картину, некоторые успели объединиться в группки и активно обсуждали работы, которые предстояло выставлять. Миша заметил такую группу из трех человек около своей картины. Он подошёл поближе, чтобы послушать, что говорят о его работе коллеги "по цеху". Когда он подошёл, его заметила девушка среднего телосложения с прямыми жидкими коричневыми волосами, в прямоугольных очках, в голубых светлых джинсах и чёрной футболке с нарисованным котёнком, играющим с клубком нитей.

— Привет, — поздоровалась она мягким спокойным голосом, — а что ты думаешь на счёт этой картины?

— Привет, — задумчиво ответил он, — по правде сказать, это моя картина, — затем смущённо посмотрев на свою работу, продолжил, — а ты что думаешь?

— Знаешь, я бывала в том районе, где ты писал. Я увидела в твоей картине отражение одиночества — это дерево, как будто выдаёт тебя на фоне пустынного мира, а на заднем плане лес, словно люди, которые где-то там далеко присутствуют, но в тоже время недостаточно, чтобы считать их близкими. Я права? — она улыбнулась, и у Миши бешено застучалось сердце.

Она прочла картину, словно его историю от начала и до конца. Он сам не придавал значения, и уж тем более, специально не вкладывал никакого смысла в эту картину. Но то, как она описала это. То, что увидела, произвело на Мишу совершенно новое впечатление — как будто приоткрылась некая завеса тайны между Мишей и Вселенной. Он не успел переварить полученную информацию, как девушка продолжила.

— Меня Ира зовут, — представилась она, улыбнувшись доброй и искренней улыбкой.

— Миша, — смущённо сказал он, улыбнувшись неуверенно и слегка нервно. — Спасибо за такое описание, я даже не задумывался об этом смысле.

— Так у всех, — засмеялась она, — смысла никто никогда не видит и не вкладывает, это все подсознание. Бывает, пишешь, пишешь, как в тумане, а потом смотришь на готовую работу и на тебе — вся жизнь на одной картине.

— А какая твоя картина? — заинтригованно спросил он.

Они подошли к холсту, на котором был изображён черно-белый портрет мужчины.

— Что ты тут видишь? — спросила Ира.

Миша вгляделся в картину. Пытаясь разобрать скрытый смысл.

На портрете был изображён пожилой мужчина: лысеющая седая голова, высокий морщинистый лоб, узкие губы, идеально подходящие к гладковыбритым не сильно выпирающим щекам, скромные, но весьма симпатичные уши, правая бровь опущена ниже левой, крупный нос, синяки под глазами, гордо приподнятый подбородок — все это было прорисовано настолько чётко и аккуратно, словно с той стороны смотрел живой человек. Но больше всего Мишу восхитил взгляд: магнетически-притягательный, уверенный и одновременно спокойный, он вызывал тревогу при долгом глазном контакте.

Он поделился с ней первым впечатлением и спросил, кто изображён на картине.

— Это мой отец, — ответила она, стараясь не делать акцент на этом моменте.

— Очень эффектно! — Миша продолжал восхищаться, — тот портрет, который нарисовал я — завернули, даже девушка, с которой рисовал, отказалась принять его.

— И где же картина? Я бы взглянула.

— Я её выкинул, — сказал Миша, потупив взгляд.

— Выкинул?! — не то удивилась, не то оскорбилась Ира, — Ты что! Нельзя выкидывать свои картины.