Егорка и Булат

Дедушка Егор Петрович работал на конюшне, приютившейся за околицей села. Немного осталось лошадей. Их предрассветное ржание совсем потонуло в рокоте тракторов и в гуле машин. Редко кто теперь обращается к Егору Петровичу за лошадьми. Разве что, когда потребуется односельчанам завезти во двор сено или дрова на зиму.

Чаще берут лошадей на ферму, но и там давно хозяйничают колесные трактора с высокими тележками-кормораздатчиками. Грустно старику видеть эти перемены. Совсем было решили в селе от конюшни избавиться, да Егор со своим старым другом Максимом упросили. Вот теперь Егор и ухаживает за лошадьми, хоти давно на пенсии.

«Что ж это за село без конюшни, – сетует он иногда. – Главные персоны в селе, кроме людей, – лошадь, собака и петух.

Однажды Егор Петрович проснулся раньше обычного. Но услышал, как в соседней комнате зашлепали по полу босые ноги его пятилетнего внука Егорки. Через мгновение он стоял на пороге и глядел на дедушку черными, как у цыганенка, глазами.

– Деда, возьми меня с собой, – тянул внук давнюю песню.

– А шалить будешь?

– Не буду, – пообещал малыш. Он прямо с порога бросился к деду, обхватил его колени руками, а глаза восторженно просияли.

– Тише, нос расшибешь, – погладил внука ладонью по голове старик и в который раз подметил в нем свои черты лица. «Нашей породы, – с гордостью подумал он. – Смышленый растет малыш». Льстило Егору Петровичу и то, что дочка и зять назвали внука его именем. Он давно собирался показать внуку лошадей, пусть, мол, привыкает к крестьянскому делу и поэтому скомандовал:

– Собирайся!

На улице они встретили Максима Тихоновича.

– Решил и я навестить конюшню, – сказал он. – Слышал, что Зорька жеребенка привела, дай, думаю, взгляну…

Егорка прислушивался к разговору больших людей, и многое ему было непонятно.

– Я вот гляжу на нынешнюю молодежь, – продолжал Максим Тихонович.– До чего дошло, лошадь, как следует запрячь в телегу не способны. Ходят, не знают с какой стороны к ней с хомутом подступиться. И что за жизнь без доброго коня – красавца. А ведь прежде любо было глянуть, как мальчишки, да и девчонки, галопом скачут.

– Да-а, – поддержал его Егор Петрович. На мгновенье призадумался. – Жалею я, Максим, поймут ли теперешние парнишки, что за красота пасти лошадей в ночное. Вспомяни наше детство, хоть и было оно суровым, а конями не расставались.

Глаза у Максима Тихоновича помолодели.

– А как же, помню. Тишина кругом, лишь кузнечики в траве стрекочут, да пламя потрескивает, обжигая хворост. Лошади тихо переступают, словно серебряные под луной.

– А что, – вдруг оживился Егор Петрович. – Сгоняем лошадей в ночное. Костер разведем, картошки напечем.

Максим сначала было поддался на уговоры, но потом печально замахал руками:

– Теперь я не ездок. В седле не удержусь.

– На Зорьке можно, – успокоил его сразу Егор. – Она смирная. Вот и внука с собой возьму.

– Я больше пешком привык ходить,– прищурил глаза Максим и указал на палочку.– Вот с этим посохом.

– Ничего, как-нибудь доберемся до луга.

Максим согласно кивнул головой. Так незаметно за разговорами они пришли на конюшню. Для Егорки здесь все было в диковинку: и конюшня, срубленная из березовых бревен, и огороженный баз с кормушками. Дедушка Егор отворил ворота конюшни. В нос ударил резкий запах конского навоза и пота. Егорка увидел в полумраке больших лошадей и испуганно вцепился в дедушкину руку.

– Не бойся, малыш, – дед ласково погладил внука по голове. Пока внук рассматривал лошадей, старики наполнили кормушки травой. Сверкая зубами, животные уминали корм, кося по сторонам свои фиолетовые зрачки. Егорку привезли в село из города, поэтому он делал для себя открытия.

– Хочешь поглядеть на жеребенка? – наклонился к мальчишке Егор.

– Хочу, хочу…

По дощатому настилу, покрытому соломой, они прошли в глубину конюшни, где за небольшой оградой стояла кобылица Зорька. Она тихо заржала, повернула большую голову в сторону людей.

– Зорька, Зорька, – окликнул ее Егор. Услышав знакомый голос, лошадь успокоилась. Максим бросил ей в кормушку охапку травы, погладил ладонью. Возле Зорьки, на соломенной подстилке лежал красногрудый жеребенок. Он неуверенно держал на тонкой шее голову с белым пятнышком на лбу.

– Вот он, красавец наш!– радостно улыбался Максим. Егорке тоже хотелось увидеть красавца, но мешали переборки изгороди. Он уже хотел сказать о своем горе дедушке. Но не успел, сильные руки Егора приподняли над изгородью. Теперь Егорка с высоты видел маленького жеребенка.

– Деда, а почему он спит с открытыми глазами? – спросил внук. Оба старика рассмеялись. Егорка недоуменно поглядел на них. И вдруг жеребенок, встревоженный шумом, приподнялся на передние, потом на задние ноги. Еще неокрепший, он мелко вздрагивал, ища защиты у Зорьки.

– Имя-то дал ему? – указал голо вой на жеребенка Максим.

– Придумать не могу, – вздохнул дедушка.

– Слышишь, давай назовем его Булатом? – оживился Максим. Егор поразмыслил:

– Что ж, Булат так Булат. Имя богатырское.

Он погладил жеребенка по белой звездочке и словно внуку пожелал: