Эйтонский отшельник

— Это было в Тейме, когда мы искали Бранда на Лондонской дороге. Мы остановились на ночь в тамошнем аббатстве. Этот человек приехал туда раньше нас. Мы отлично провели вечер, а утром поехали дальше. Точно я уже не помню, но было это примерно в конце сентября.

— Значит, если вы его узнали даже в таком необычном виде, то его мог узнать и ваш отец, не так ли?

— Конечно, милорд. Глаз у отца был острый, еще лучше моего. А отец сидел с ним за шахматной доской, лицом к лицу. Конечно, он узнал бы его.

Кадфаэль подумал, что так оно, наверное, и было. Дрого Босье узнал этого человека, когда в погоне за своим вилланом приехал в лесной скит к Кутреду, который еще совсем недавно не был отшельником. Дрого узнал его, и Кутред не дал ему вернуться в аббатство, где он мог бы рассказать о том, что увидел. Даже если Дрого не знал за Кутредом никаких особых грехов, он мог обронить случайное слово, не ведая, чем это грозит, и привести в скит кого-нибудь из тех, кто ищет вовсе не беглого виллана и даже кое-кого поважнее, нежели святой-самозванец. На обратном пути Дрого не уехал дальше опушки Эйтонского леса. Впрочем, он был уже достаточно далеко от скита, чтобы снять малейшие подозрения с отшельника, который, как известно, не имел обыкновения покидать свой скит.

Хотя прямых доказательств не было, сама очевидность ситуации не оставила у Кадфаэля никаких сомнений. Некоторое время запечатанный гроб с телом Дрого Босье и только что принесенное тело Кутреда стояли бок о бок. Затем приор Роберт приказал носильщикам отнести покойника в часовню. Эймер Босье закрыл лицо Кутреда и вновь занялся своими приготовлениями к отъезду. Стоило ли отвлекать и задерживать его? Голова его была занята совсем другим. Однако Кадфаэль решился задать неожиданно возникший у него вопрос.

— Что за конь был у того человека, которого вы встретили в Тейме? — спросил он.

Эймер поднял на монаха удивленные глаза, оторвавшись от своих седельных сумок, на которых он затягивал ремни. Он открыл было рот для ответа, но замялся, словно что-то мучительно припоминал.

— Он приехал раньше, чем мы. Когда мы прибыли, в конюшне было два коня. Уехал он тем же утром, причем опять раньше нас. Да, интересно. Когда мы забирали своих коней, в конюшне стояли те же два жеребца, что и вечером. Странное дело! Как это возможно, что такой благородный человек, с виду рыцарь — и вдруг без коня!

— Возможно, он оставил своего коня в какой-нибудь другой конюшне, — мгновенно решил эту простую задачку шериф.

Однако задачка эта была совсем не такая простая, — это был ключ к разгадке! Здесь, на монастырском дворе у всех на виду лежали убийца и убитый, — правосудие свершилось.

Но кто же убил убийцу?

Наконец похоронная процессия покинула большой монастырский двор, — Эймер верхом на отцовском светлой масти жеребце, Варин, ведущий на длинном поводе коня, на котором приехал в аббатство Эймер, а также молодой грум, сопровождавший телегу с гробом Дрого. Кадфаэль подумал, что, наверное, на второй день пути Эймер покинет своих еле-еле плетущихся грумов, а сам поскорее отправится домой и вышлет своих людей на подмогу. В отпевальной часовне Кадфаэль видел лицо мертвого Кутреда, — быть может, его волосы и борода были далеко не в том порядке, в каком были они у рыцаря из Тейма, однако строгая и умиротворенная маска смерти на лице отшельника вполне соответствовала сану почившего святого. Кадфаэль подумал, что едва ли справедливо то, что мертвый убийца выглядит не менее благородно, нежели какой-нибудь паладин из стана императрицы.

Хью Берингар уединился с аббатом, так еще и не успев поделиться с Кадфаэлем своими соображениями по поводу свидетельства Эймера Босье, однако замечание шерифа ясно свидетельствовало о том, что его мысли были направлены в ту же сторону и что он пришел к тем же выводам. Наверное, он сперва изложит их аббату Радульфусу. Кадфаэль подумал, что теперь ему следует заняться Гиацинтом, дабы тот мог выйти из своего убежища и снять с себя все подозрения. Разумеется, не стоит рассказывать о том мелком воровстве, к которому ему приходилось прибегать, добывая хлеб насущный, когда он странствовал в одиночку, а также о кое-каком обмане, который оказался необходимым, дабы остаться в живых. Да и Хью не станет вменять ему это в вину. А еще нужно разобраться с духовным саном Кутреда. Впрочем, остались ли тут какие-либо вопросы? Разумеется, не так уж трудно рыцарю превратиться в отшельника, но для того, чтобы стать священником, требуется куда больше времени.