Эйвери: тройной отбор

– Через две недели? – уточнила уныло. Мне хотелось надеяться, что через две недели я уже вернусь домой.

– Ну почему же, – Аида загадочно блеснула глазками и склонилась ко мне. – Кое-кто, у кого такая замечательная наставница как я, может встретиться с принцем гораздо раньше! Ренальд любит меня, как младшую сестру, – спешно добавила эйсфери. – Если я попрошу о небольшом одолжении, например, прогуляться в определенное время в определенном месте, то он не откажет. А ты предстанешь пред ним во всей красе. Музицируешь?

– Шедеврально играю на нервах.

Девушка вздохнула и продолжила попытки:

– Возможно, акробатика?

– Только с тяпкой.

– Воздушная аэробика?

– При сборе груш и слив.

– Плавание?

– Бревном.

– Что мне с тобой делать? – девушка всплеснула руками. – Чем-то же ты должна увлекаться помимо работы в огороде?

– Все свободное время я посвящала работе с детьми и училась магии. А еще я люблю читать, вышивать и прогуливаться по лугу.

– Это делают все девушки. Ты ни за что не покоришь принца умением читать! – раздосадовано воскликнула она.

Ах, вот оно что. А я-то понять не могла, откуда ветер дует.

– О! Рыбалка! – подмигнула я. – Отец всегда мечтал о сыне и часто брал меня на рыбалку. Так получилось, что я пристрастилась к этому занятию. У вас есть водоем? Я отлично рыбачу нахлыстом!

– Забудь, Эйвери! – Аида едва ли не осенила меня треугольным знамением. – Какая рыбалка? Аристократке, которой ты в скором времени станешь, не пристало заниматься такими забавами!

Но судя по сияющему взгляду девушки, я понимала, что она лукавит.

– Тебе же нравится идея.

Аида отвела взгляд и скрестила руки на груди.

– Нравится, я вижу! Зачем отпираться? Если достанешь удочки – я научу тебя рыбачить. Во всяком случае, могу гарантировать, что мало кто из участниц на такое способен!

Мне кажется, я почти убедила Аиду, но нас прервал стук в двери. Как не вовремя! Рыбалка бы меня успокоила. Плеск воды, мирное покачивание поплавка, эта приятная тяжесть трепещущей на леске рыбы… И нет ничего вкуснее, чем приготовить ее тут же на ольховых ветках, а в углях испечь картошки. И пусть я была сыта, но рот наполнился слюной.

В комнату вошли служанки со швеями и понеслось…

До самого вечера вокруг меня творилась суета. Двери в спальню то и дело хлопали. Туда-сюда сновали швеи, модистка, власоведы, кожеведы, еще какие-то люди. Всем от меня что-то нужно было. Кто-то спрашивал о моем здоровье, кто-то о пристрастии в еде, кто-то о любимых цветах. Кажется, были посыльные от лекаря, журналистов, самой распорядительницы. Мне пришлось ответить на сотни вопросов, на некоторые не по разу. От обилия новых имен кружилась голова, от мельтешения людей – становилось дурно. К вечеру, совершенно обессиленная, с обновленным цветом волос, якобы более свежим цветом лица, планами на гардероб, я без ужина свалилась на кровать да так и заснула, не меняя позы. Не удивительно, что с утра ужасно болела голова и шея.

Помочь смогли русалки. Они искренне извинялись за прошлый раз и обещали так не усердствовать. И действительно, после ванных процедур я вышла бодрая и полная сил. Кажется, жизнь в замке приобретает хоть какие-то положительные стороны. Хотя, если откровенно, я бы предпочла повидаться со своими детишками и покормить свиней, чем целыми сутками слоняться из одного кабинета в другой. Именно этим я занималась весь день.

Меня нарядили в платье, пошитое за ночь: обтягивающее в пол, из фиолетового сатина. Открытые плечи прикрывала белая ажурная пелерина, расшитая блестящими камнями. Волосы убрали наверх, украсили меня каменьями, в общем, превратили в праздничный торт. Дома я никогда так не наряжалась, предпочитая простые хлопковые сарафаны. Из украшений у меня только нитка жемчуга да сапфировые серьги, подаренные Лаэртом на годовщину. Этого всегда хватало. Зачем девушке украшения? Ведь не камни делают ее красивой.

Эту мысль я пыталась донести одевающим меня служанкам, да только напрасно слова потратила. Они оказались молчаливы как березы. Ни слова не проронили и ушли. Дальше за дело взялась Аида. Меня показывали разным специалистам, консультировали по здоровью, по питанию, составили план физических занятий. Я посетила занятия придворного этикета, истории, хотя мои знания педагог признал сносными, танцев. Урок верховой езды обещали завтра, потому что наряд еще не готов.

– К чему учиться? Я и без того отлично езжу, даже без седла.

– Вот как? – удивилась Аида и ее глаза хищно блеснули.

– Я могу покататься? – спросила с надеждой.

– Можешь, – охотно заверила она. – Можешь-можешь. Правда, без седла умеешь?

– Я с детства росла с лошадьми. Мы с отцом даже наперегонки катались.

– Сегодня вечером будет тебе прогулка. Но только никому об этом не говори, хорошо?

Будто шторам или мраморным статуям интересны мои планы на вечер. Кроме них и поговорить не с кем. Служанки, которые исправно приносят еду в мою комнату, никогда ничего не говорят, кроме «доброго дня, ифа», «чего желаете, ифа», «приятного аппетита, ифа» и «как вам будет угодно, ифа». Кажется, этим лимит слов у них исчерпывался, а мне страшно не хватает общения.