Екатерина Великая

Юная великая княжна могла стать украшением любого европейского трона. Екатерина Вторая выбрала шведский и, соответственно, семнадцатилетнего короля Густава Адольфа IV. Огромное приданое, обещанное Екатериной за старшей внучкой, могло выправить финансовое положение Швеции, ослабленной войнами, неурожаем и бесконечными тратами королевского двора на празднества и парады.

6 сентября 1796 г. шведский посол барон Курт фон Стединг на торжественной аудиенции просил у Екатерины Второй от имени короля руки великой княжны Александры Павловны. Императрица благословила внучку. Петербургские придворные ювелиры начали готовить приданое: драгоценные сервизы, гарнитуры, обручальные кольца, золотые оклады для иконостаса придворной церкви будущей королевы Швеции.

Увы, именно упорное желание императрицы видеть королеву Швеции православной привело к тому, что не состоялась не только свадьба, но даже обручение. Болезненный удар по самолюбию Екатерины послужил одной из причин ее смерти осенью того же года от апоплексического удара.

Говоря современным языком, Екатерина умерла от обширного инсульта, какие бы иные причины ее смерти ни приводились различными «исследователями».

Автоэпитафия

Задолго до кончины, а именно в 1778 г., Екатерина сочинила для себя эпитафию:

«Здесь покоится Екатерина Вторая. Она прибыла в Россию в 1744 г., чтобы выйти замуж за Петра III. Четырнадцати лет от роду она составила тройной план: понравиться своему супругу, Елизавете и народу – и ничего не забыла, чтобы преуспеть в этом. Восемнадцать лет, исполненных скуки и одиночества, побудили ее прочесть много книг. Взойдя на российский престол, она приложила все старания к тому, чтобы дать своим подданным счастье, свободу и материальное благополучие. Она легко прощала и никого не ненавидела. Она была снисходительна, любила жизнь, отличалась веселостью нрава, была истинной республиканкой по своим убеждениям и обладала добрым сердцем. Она имела друзей. Работа давалась ей легко. Ей нравились светские развлечения и искусства».

Эпитафия осталась на бумаге. Павел приказал похоронить мать и одновременно перезахоронить прах своего обожаемого отца, превратив траурную церемонию в трагикомедию.

Казимир Валишевский воспел Екатерину словами, достойными античной оды:

«Образ «Северной Семирамиды» сиял во второй половине восемнадцатого столетия и на пороге девятнадцатого перешел в предания потомков, не только как чудесное воплощение могущества, величия и торжествующего счастья, но также очаровательной женственности. В глазах всех или почти всех она была не только величественной, царственной и грозной: она была в то же время и обворожительной и прекрасной, даже среди записных красавиц. Это была настоящая царица, как по праву своего гения, так и по праву красоты» [9].

Здесь и поставим точку. Трудно кратко писать о женщине, воплотившей в себе Эпоху.