Екатерина Великая

С этого момента Екатерина ощетинилась всеми своими иголками. Ее резкие высказывания заставляют трепетать Женэ. В устах императрицы Лафайет становится «дураком великим», Париж – «прибежищем бандитов», а революционеры «мерзавцами». «Надо истребить самое название французов». Для нее столицей Франции становится не Париж, а Кобленц, главный штаб эмигрантов. Она аннулирует торговый договор, заключенный с Сегюром во время путешествия в Крым; запрещает французским кораблям заходить в русские порты; рвет дипломатические отношения с Францией и высылает из России нежелательного Женэ. «Говорят, – пишет она Гримму, – что он выехал из Петербурга в красном шерстяном колпаке на голове. Это настолько глупо, что я рассмеялась, узнав об этом». Наконец, она издает указ, предписывающий всем проживающим в России французам подписать под страхом немедленной высылки составленную в резких выражениях клятву: «Я, нижеподписавшийся, клянусь перед всемогущим Богом и на святом Евангелии, что никогда, ни делом, ни помыслом, не примыкал к безбожным и крамольным принципам, исповедуемым ныне во Франции, я рассматриваю правительство, там установленное, результатом узурпации и нарушением всех законов, а смерть христианнейшего короля Людовика XVI как акт гнуснейшего злодейства… Поэтому, пользуясь надежным убежищем, которое Ее Императорское Величество государыня всероссийская соизволила мне предоставить в своих землях, я обещаю там жить, строго следуя святой вере, в которой я рожден, и, неукоснительно подчиняясь установленным Ее Величеством законам, прервать всякие сношения с французами, которые признают современное чудовищное правление во Франции, и возобновить эти связи лишь тогда, когда по восстановлении законной власти я получу на то формальное разрешение Ее Императорского Величества».

Екатерина не сомневается в восстановлении самодержавия после стольких кровавых беспорядков и принятия столь нелепых законов. Проявляя незаурядный дар предвидения, она пишет в 1794 году: «Если Франция уцелеет, она станет сильной, как никогда до сих пор… Ей только нужен высший человек, превосходящий современников, превосходящий, может быть, целый век. Родился ли он уже?.. Придет ли он? Все зависит от этого!» «Высший человек» уже родился. В Аяччо, в 1769 году. Ему двадцать четыре года, и он только что прославился при осаде Тулона.

Тем временем российские французы принялись усердно приносить присягу. Для Екатерины они уже не гости, а новые подданные, обязанные ей подчиняться. Прибытие в 1793 году графа д'Артуа приносит ей величайшее удовлетворение. До его ареста она мечтала предоставить убежище самому Людовику XVI. «Это было бы самым замечательным поступком моего царствования», – говорила она. И в самом деле, какой это был бы великолепный реванш, как замечательно могла бы отыграться тем самым принцесса Цербстская, дав приют и покровительство внуку ее заклятого врага Людовика XV и дочери Марии Терезии Австрийской, которые ее так презирали! Однако, за неимением лучшего, она устраивает пышный прием графу д'Артуа. Ее девиз – много хороших слов и как можно меньше помощи. Прежде всего, поддавшись чисто женскому тщеславию, она хочет, чтобы роскошь Зимнего дворца соперничала с пышностью Версаля. Она и Платон Зубов обращаются с гостем как с законным сыном Франции и наместником королевства. Показав себя полным ничтожеством в политических делах, человеком он оказался простым, любезным и «без заносчивости». Несмотря на все усилия, ему так и не удалось получить от царицы военную помощь, на которую он надеялся. Екатерина ограничивается тем, что выделяет ему миллион рублей на первые расходы по военной кампании и открывает кредит до четырех миллионов через русское посольство в Лондоне. Затем, дабы поддержать графа в священной борьбе против Французской революции, которую она называет не иначе как «переворот жуликов», она передает ему богато украшенную и освященную шпагу, на клинке которой выгравированы слова: «Дано Богом королю». Разочарованный граф д'Артуа принимает это символическое и совершенно не нужное ему оружие и, как пишет свидетель сцены, благодарит «с довольно безразличным лицом». Екатерина же без обиняков пишет вице-канцлеру Остерману: «Я ломаю голову над тем, как вовлечь берлинский и венский дворы во французские дела… чтобы освободить себе руки. У меня много неоконченных дел. Надо, чтобы Пруссия и Австрия мне не мешали». Впоследствии, будучи по-прежнему озабоченной ходом «французских дел», она попытается войти в союз с Великобританией. Между двумя странами будет подписан договор о ненападении. Однако Екатерина не станет придавать ему никакого значения. 26 апреля 1793 года граф д'Артуа отправляется в Англию.