Эхо чужих грехов

– Надо бы разобраться с убийством старшего брата наследницы, – предложил Щеглов. – Давайте я съезжу в столицу, разыщу протоколы допросов. Не откажут же в полиции, раз у нас после этого ещё три смерти случились.

Но Ромодановский аж руками взмахнул от возмущения:

– Что ты несёшь, Пётр Петрович?! Да разве же можно субординацию нарушать? Мы с тобой кто? Провинция! Этим всё и сказано – должны место своё знать и не высовываться туда, где нас никто не ждёт. Ну, придёшь ты в столицу. Куда ты там сунешься? В жандармский околоток? Так мы даже адреса не знаем, где убитый жил. Станешь в Бельцах справки наводить? Так ты всех подозреваемых насторожишь. Ну а столичным ребятам только на зуб попадись, они тебя изведут, докажут, что ты никто и звать тебя никак, вот и уедешь несолоно хлебавши.

– Да как же! Если есть преступление, надо же злоумышленника найти и наказать, – не унимался Щеглов.

Генерал-губернатор хмыкнул, выразительно постучал пальцем по лбу и изрек:

– Значит так, вот тебе мой ответ: в нашей губернии делай что хочешь, а наружу носа – ни-ни! Понял?!

– Понял… – отозвался Щеглов. Он хотел ещё добавить, что этак они никогда дела не сделают, но, глянув в отнюдь не доброе лицо своего начальника, промолчал. Угодить под тяжёлую руку князя Ромодановского – радости мало.

Глава десятая

Старый дневник

Как же, оказывается, греют душу простые радости: мягкий снег за окном, огонь в камине, уют зимнего кабинета… Почему Алексей раньше этого не понимал? Почему бежал мимо, рвался к друзьям и службе, не замечая тихого очарования подобных вещей? Может, эти прелестные картинки доступны лишь в семье? Смешное предположение… Но отчего же так теплеет на душе, когда ты видишь у камина примостившуюся с книгой тонкую фигурку собственной жены? Весь мир тогда сжимается до размеров одной-единственной комнаты. Ты и она в натопленном барском доме, а вокруг покрытые снегом поля, леса в серебристом инее – зимняя Россия без конца и без края. Хорошо!..

Черкасский заставил себя отвести взгляд от безупречного профиля, подсвеченного огнём камина, и сосредоточиться на бумагах, оставшихся после тестя. Алексей уже третий день разбирал архив и всё время задавал себе один и тот же вопрос, стал бы он так усердствовать, если бы Катя не решила составить ему компанию? Если быть честным, то вряд ли.

Через несколько часов в мир придёт новый год. Они с Катей договорились встретить его вдвоем за маленьким поздним ужином. Алексей надеялся на откровенный разговор. В их браке ещё не было главного, они обвенчались, но и только. Черкасский понимал, что переживает его жена после смерти отца, и, щадя её чувства, до сих пор даже не заикался о супружеских отношениях. Алексей не узнавал сам себя: он бредил Катей, обожал её и желал почти до беспамятства, и не делал даже попыток подступиться к ней.

«Но ведь подобное ожидание тоже сладостно, – мелькнула вдруг чуть ли не философская мысль. – Иметь право взять – и не делать этого».

Алексей представил нагую белую спину и сбегающую по ней каштановую косу. Он чуть было не застонал – тело послало ему мощный сигнал, намекая, как он не прав со своими дурацкими философствованиями.

«Нет, так нельзя, нужно что-то делать. Сегодня за ужином и поговорим», – сдался Алексей. Он вновь попытался сосредоточиться на бумагах тестя. Черкасский уже просмотрел счётные книги по Бельцам, судя по всему, имение процветало. Жена стала очень богатой женщиной, но его это не волновало – он хотел лишь её саму.

Часы на камине пробили десять, Алексей поднялся и подошёл к Кате.

– Милая, я предлагаю пойти переодеться к ужину, – предложил он. – Конечно, у нас с тобой траур, но мы будем лишь вдвоём, давай хоть немного украсим наш вечер.

– Хорошо, – согласилась Катя и нежно улыбнулась, сводя мужа с ума. – Я надену твой подарок.

Алексей просиял. Очень медленно продвигался он по пути завоевания Катиного сердца и вот сейчас одержал маленькую победу, ведь она впервые сказала «ты». Маленький шажок, но как он дорог!

Проводив жену до дверей её спальни, Черкасский поспешил к себе. Он теперь одевался так же тщательно, как какой-нибудь записной франт. Парижский фрак с чёрным муаровым жилетом, по его задумке, должны были поразить Катю. Он постучал в дверь её спальни, и жена сразу вышла. Она сменила причёску – вместо косы подняла волосы на макушке и закрутила их в локоны, спадающие до самой поясницы. Катя была так хороша, что Алексей в очередной раз не поверил своему везению. Высоко поднятые волосы делали её лицо строже, но огоньки, играющие в блестящих светлых глазах, и нежная улыбка казались живыми, переменчивыми и бесконечно очаровательными.

– Какая же ты красавица! – восхитился Алексей. – Я самый счастливый человек, ни у кого на свете нет такой прекрасной жены.

– Я мало видела, но, наверное, это я должна радоваться, что мне достался самый красивый жених России.

– Ты и впрямь так считаешь? – обрадовался Черкасский. Если он нравится Кате, то при нежном и преданном обращении взаимность – лишь вопрос времени, а страсть к ним придёт, как только жена это позволит.