Эхо чужих грехов

– Ну что, Васька, возьмёт твой отец на постой? – осведомился Щеглов.

– А как же, барин, ясное дело, возьмёт, – пообещал парнишка.

Васька взобрался на козлы, губернаторский порученец скрылся внутри кареты, и экипаж покатил к деревне. Случилось это на удивление вовремя: четверть часа спустя на месте недавней трагедии вовсю бушевала метель.

Глава четвертая

Метель

Метель, чёрт бы её побрал! Снег валил, заметал дорогу, тучные чёрные поля и прозрачные перелески, засыпал спины еле бредущих коней и верх затерявшегося во мгле одинокого экипажа. То, что они сбились с пути, светлейший князь Алексей Черкасский понял ещё с час назад. После центра губернии широкая столбовая дорога начала сужаться, а снегопад, зарядивший сразу после полудня, сделал её чуть заметной. Короткий хмурый день быстро превратился в ночь, а экипаж так и не добрался до Ратманова.

– Всё, барин, стали! Дальше не пойдут. Надо распрягать! – крикнул с козел личный слуга князя, Сашка. В этой поездке он подвизался и за кучера.

– Ну что, деваться некуда, – отозвался Алексей. Он спрыгнул в снег и сразу увяз. – Бросим экипаж. Может, тогда хоть лошадей выведем.

Сашка кивнул в знак согласия и принялся расстегивать упряжь левой пристяжной. Алексей попробовал обогнуть тройку и наконец понял, что заехали они в чистое поле: ноги под снегом проваливались в раскисшую грязь. Оставляя на безупречно-белом снежном покрове безобразные чёрные следы, Алексей побрёл к правой пристяжной, распряг её, а потом и коренного – огромного светло-серого орловского рысака. Уставшие лошади стояли не шевелясь, и Черкасский усомнился, сможет ли Сашка их выходить.

Темень казалась непроглядной. Куда идти? Алексей попытался хоть что-то рассмотреть в этой кромешной мгле. Надежды не было.

– Что дальше делать, барин? – напомнил о себе Сашка. – Если вы возьмёте Ганнибала, я выведу Леду и Ласточку.

Алексей взял под уздцы коренного, сделал наугад несколько шагов, и вдруг в темноте вспыхнул слабый огонёк.

– Господи, спасибо! – обрадовался Черкасский и спросил кучера: – Видишь свет? Идем туда.

Могучий Сашка, ростом не уступавший очень высокому Черкасскому, но вдвое шире его в обхвате, потянул за собой пристяжных и двинулся вслед за хозяином.

Замерзшие люди и измотанные лошади продвигались по снежной целине с черепашьей скоростью, но путеводный огонёк не гас, а вёл к теплу и свету. Наконец из тьмы выступили смутные очертания какого-то строения. Оно оказалось деревенской церковью, слабый свет лился из её окон. Где-то левее хлопнула дверь.

– Подожди здесь, – велел князь Сашке, передав ему поводья. – Я сейчас договорюсь о помощи.

Черкасский двинулся вдоль стены и разыскал дверь. Вошёл. В церкви было полутемно, лишь возле иконостаса горели лампады. Их мягкий свет выхватывал из мрака двоих: седобородого батюшку и одетую в траур высокую женщину. Платье, шубка, меховая шапочка – всё на ней было чёрным. Женщина стояла спиной к двери, и лица её Алексей не видел. Он сделал шаг, и сразу же из тьмы бокового придела выступили двое рослых парней в одинаковых дублёных тулупах, а с ними – молодая хорошенькая девушка, по виду, служанка в богатом доме.

– Сюда нельзя, барин, – хрипло заявил один из парней, – батюшка занят, нельзя сейчас.

– Мы заблудились, – объяснил Алексей. – Что это за церковь? Какого села? И есть ли здесь где переночевать? Мои лошади выбились из сил, им необходим отдых.

– Вы можете заночевать в доме батюшки Иоанна, – подсказала девушка, – он скоро выйдет.

Говоря это, она продвигалась вперёд, пока не загородила собой проход меж двух колонн, парни, как по команде, стали с ней рядом. Конечно, с высоты своего роста Алексей и так видел всё, что происходит в церкви, но он решил не сердить эту деревенскую охрану, а отошёл к выходу и даже хлопнул дверью. Боковые приделы церкви терялись в тьме. Грех было не воспользоваться моментом. Бесшумной походкой бывалого охотника князь тихо прошёл вдоль стены и, сам оставаясь невидимым, встал напротив говоривших.

Старый батюшка что-то втолковывал склонившей голову даме. Из-за головы священника Алексей видел лишь гладкий лоб, край меховой шапочки и высокие брови, одного цвета с соболем. Скорбная поза женщины говорила о непомерном горе, свалившемся на хрупкие плечи. Батюшка перекрестил страдалицу и направился к её слугам. Дама осталась одна. Она подняла голову, Алексей увидел безупречный профиль и высокую лебединую шею. Незнакомка перекрестилась, приложилась к аналойной иконе и, повернувшись, сделала три шага в сторону бокового придела, где прятался Алексей.

Князь увидел её лицо и обомлел. Это была молодая девушка, самое большее – лет семнадцати. На нежном лице с высокими скулами сияли непролитыми слезами распахнутые глаза, Черкасский не мог разобрать, голубые или серые. Незнакомка остановилась перед образом, висевшим в простенке, и стала молиться. Алексей замер в тёмном приделе, боясь выдать своё присутствие.

Девушка перекрестилась и воскликнула:

– Матушка, Царица Небесная, прошу тебя, помоги! Спаси меня и мою семью! Пусть папа выздоровеет. Не забирай и его тоже.