Эхо поющих песков

Король не слушал, о чем они переговариваются, на редкость слаженно и быстро вырисовывая хвостатые загогулины в четыре руки. На запястье лорда Кайта теперь тоже сочилась алым длинная глубокая царапина.

Она ещё дышала. С трудом, сипло и медленно, но пока боролась, хотя времени оставалось всё меньше. Бросив взгляд на серое лицо королевы с уже начавшими набираться синевой губами, Эйдал обреченно выдохнул:

– Мы не успеем. Она умрет раньше, чем мы поставим Ловца.

Если магическая клетка запирала тело, то ловец душ делал то же с более призрачными материями. Похоже, именно это заклинание использовали маги два года назад, чтобы вернуть к жизни королеву.

– Не будем рисковать, приготовьтесь вливать в неё силу, как только я сниму медальон, – король завел пальцы под толстую цепь белого золота, сидящую столь плотно, что она тут же вдавилась в шею Тамилы. Звенья были горячими на ощупь, они перекатывались подобно змеиному телу, слишком гладкому и сильному, чтобы податься под человеческими руками.

– Это огромный риск, он может уничтожить вас…

– У нас нет другого выбора! – Будто поняв, чего он добивается, цепь стала ещё горячее, уже неприятно припекая пальцы, но Итар и не подумал ослабить хватку. Попытка у него будет только одна.

– Делайте, я буду страховать, – лицо лорда Кайта стало похоже на посмертную маску, столь же безжизненное, сколько и сосредоточенное. Жили на нём только глаза – горящие, страшные, которые он не отводил от лица Тамилы. Похоже, слухи не врали, так смотрят только на ту, которую любишь. И ту, которая никогда не будет твоей.

Ни размышлять о подтверждении неприятного открытия, ни раздумывать более король не стал. Напряг пальцы, постепенно усиливая нажим на цепь, которая будто стала толще и короче, полыхнув злым жаром, ладони загорелись огнем, а в воздухе поплыл запах паленого мяса. Боль была такой, что вдохнуть не оставалось никаких сил. Будто не кожу ему сжигали, а заживо медленно дробили каждую косточку, выкручивая и ломая руки ниже запястий.

Перед глазами мутнело, а сердце предательски сбилось с ритма, будто раздумывая, стоит ли продолжать эту пытку. Запах горелой плоти усилился, и хоть перед глазами потемнело, Итар заметил, что и на коже жены расцветают отвратительные кровавые волдыри, может, потому с нечеловеческим усилием и хриплым криком сумел рвануть цепь так, что звенья не выдержали и распались, бессильно свалившись на постель уже совершенно обычной рваной безделушкой. Драгоценной и совершенно безобидной.

Сон был столь тяжел, что Тамила не имела сил даже приоткрыть глаза. Боль раскрылась с новой стороны, приобретя ранее неизвестные оттенки, отчего королева старалась даже думать как можно медленнее.

Горло горело огнем, словно на нем захлестнули раскаленную удавку. Лоб же приятно холодило нечто, стекавшее за уши. Увы, когда влага достигала пекущего затылка, она уже согревалась и не могла унять пульсирующего жара, охватывающего при каждом вдохе.

Странно, она не помнила, как начался приступ. Да и он ли это… Слишком уж различались ощущения на фоне того, что она испытывала теперь, привычная разламывающая виски боль казалась очень даже терпимой.

– Как же так, госпожа…

Голос Солы, которая, похоже, и прикладывала ко лбу королевы холодный компресс, был глухим и звучал так, словно она была простужена.

Все же заставив себя поднять веки, Тамила, пусть и не сразу, рассмотрела служанку, сгорбившуюся возле изголовья кровати. Ещё выше, так, что с первого взгляда и не рассмотришь, незаметной тенью притаилась Мати. Только теперь королева почувствовала, как прохладные пальцы темнокожей девушки мягко поглаживают её виски, перебирают пряди распущенной косы, бережно касаются мочек ушей, чуть потирая их. Прилива энергии Тамила от этого не ощущала, но было приятно.

– Не реви, – спекшиеся до кровавой корки губы с трудом разомкнулись, голос был слаб и едва слышен, но сами слова произвели ошеломляющее впечатление – Сола мгновенно прекратила орошать слезами и без того мокрый компресс и, схватив руку Тамилы, бросилась покрывать её поцелуями, едва слышно шепча:

– Слава Богине, вы очнулись!

От этих её движений зашевелилась вся кровать, отчего Тамила чуть поморщилась, когда накатила дурнота. Но дальше она не зашла, наоборот, будто прохладной волной омыло, отчего получилось вдохнуть полной грудью. И тут же замереть от понимания, что медальона на шее нет. Она не чувствовала его, пока носила, сроднившись с защитным артефактом, потому теперь, когда привычная тяжесть дианта не качнулась, мягко перекатываясь по коже, ощутила себя будто обнаженной. Обнаженной и… живой.

Осознание того, что смертельного украшения больше нет на теле, пришло не сразу. Наверное, этому мешала ужасная слабость и боль, возникающая при малейшем движении, и всё же понимание, что двухлетний кошмар закончился, был не столько пьянящим, сколько пугающим. Тамила приняла мысль о скорой собственной смерти, хотела столько успеть до того момента, как силы полностью оставят, что теперь не могла полностью осознать, что всего этого не будет. Во всяком случае так скоро, как это предрекали.