Эхо преступления, или Интервью с Царевной

— Не, ну действительно, посмотрите, наша медалистка с сигаретой в руках. А так искусно скрывала.

— Интернет помнит все — ответила Аня на Ромкин вопрос.

Естественно полчаса вся компания рассматривала запечатленную память.

— А вот весь класс в сборе — достал из недр кучи снимков общую фотографию Беликов.

Почему-то Рите стало грустно, глядя на нее.

— О, желторотики, несмышленые ребята — дрогнувшим от эмоций голосом, констатировала Лидочка.

— Некоторые до сих пор такие — усмехнулась Оксана.

Ромка пожал плечами, догадавшись, что речь идет о нем, но спорить не стал. Вообще Рита заметила, что между ними нарастает конфликт. Но вспомнила, что «любовь» друг другу они несут с детского сада, с того самого момента, когда Оксана выбила Ромке молочный зуб за то, что он дернул ее за обе косички.

— Где мы возьмем такую же вывеску с нашим годом выпуска? — скептично заметил Ромка.

— Вы что, дети мои? — усомнилась в умственных способностях Лидия — вы меня недооцениваете.

— Извините — тоном противоположного значения, протянул Роман.

— Вообще-то, я храню все вывески. Пойдемте, поищем. В кладовке библиотеки.

— Ой, у меня аллергия на пыль — отказалась Оксана.

— На труд у тебя аллергия — не зло поправил Роман.

— Или на книги — весело подхватила Аня.

— Вообще-то я читаю.

Это не было конфликтом, но и веселым настрой не чувствовался. Аня хотела казаться легкой в общении. Она как будто возвращала друзей. Но Оксана по непонятной для Риты причине, не хотела возвращать дружбу с Симоновой, зато радостно встречала Белозёрову. Так во всяком случае позже будет думать Рита. Но сегодня ей просто не хотелось быть свидетелем перепалок. И она вызвалась:

— Я пойду. А вы не расслабляйтесь. Еще шарики надувать.

— Ой, у меня голова кружится, когда я шарики надуваю — Оксана была вынуждена признаться, что и от этого дела отказывается.

— Ксю, — слишком нежно начала Аня — а что ты можешь?

Рита под предводительством директрисы поторопилась ретироваться с поля еще несостоявшегося боя, надеясь, что вернется не к руинам.

В коморке библиотеки действительно было пыльно и пахло бумагой и типографской краской — приятный дуэт ароматов воплощения книжного духа. Отчасти от любви к пыли старины Рита стала журналисткой. Что-то побудило ее оставить следы своего труда если уж не в истории, то хотя бы на бумаге.

Лидия не питала желания ковыряться в десятилетней пыли, поэтому быстро оставила Риту, найдя себе более чистое занятие.

— Ты ищи, Риточка, а я пойду шарики надувать, а то Рома с Аней не справятся.

Исторический архив школьной жизни оказался огромным. Плакаты, стенгазеты, вывески и прочие бумажные тубы были перетянуты резинками. От старости некоторые припаялись к бумаге, некоторые трескались только от прикосновения, рулоны раскрывались, ненавязчиво демонстрируя детский труд в виде работ приуроченных к датам или праздникам. Сама не собираясь этим заниматься, Рита пересмотрела уйму материала. Напиталась положительными эмоциями, перебрав кучу плакатов. По закону подлости нужная вывеска оказалась в самом дальнем углу коморки на самой верхней полочке самого ветхого шкафа. Все как полагается, хорошо, что не за нарисованным очагом коморки папы Карло и золотой ключик не понадобился. Рита развернула вывеску, убедилась в подлинности — год соответствовал выпуску ее класса — и выкарабкалась из-за завалов архива. Не успев выйти, она услышала голоса. Они звучали совсем рядом, возможно напротив двери с другой стороны.

Рита притихла. Что-то внутри груди стукнуло так, что она остановилась. Видимо это была интуиция, вынуждающая не выходить. Она же требовала выслушать мужчину и женщину, не смотря на возгласы совести, называющей действия своими именами — выслушивать равнозначно подслушать. Если уж судьба распорядилась так, что Рита стала свидетелем чужого разговора, то приходилось утихомиривать совесть.

— Я перевезу вещи — требовательно прошептала женщина.

— Аня, ты торопишь меня. — Несмотря на раздражение, Беликов тоже скрывал этот разговор, поэтому не повышал голос.

— Рома, я не буду с ним жить. Он меня уже окончательно достал. Он уже конченный алкаш. Что ты усмехаешься? Ты думаешь, я его таким сделала?

— Твой ангельский характер.

Рита оценила. Не смотря на серьезность разговора, Ромка не забывал дружески издеваться. Симонова шутки не воспринимала. Огрызнулась.

— Ты как хочешь, но я от мужа ухожу. И приду я к тебе.

— Звучит устрашающе.

— Я надеюсь, ты меня понял. И до моего прихода реши все свои проблемы с другими женщинами.

— Ты моя единственная проблема — томным голосом проговорил Рома.

Все стихло. Рита превратилась в сплошной слух. Она не могла разобрать, что происходит за дверью, но понимала, что афишировать свое присутствие еще рано. Если бы одноклассники ушли, она бы слышала шаги. Но в коридоре воцарилась непонятная тишина. Рита устала прислушиваться и собралась выходить. Перехватила рулон с вывеской и шагнула к двери. Взялась за ручку.

— Ну все, хватит — прохихикала Аня за дверью. — Не сейчас.

— А я уже настроился — признался Рома.

— И уж точно не здесь.