Эхо преступления, или Интервью с Царевной

Ещё по пути в участок, Станислав Игоревич придумал ход отступления, но он не понадобился. У следствия был козырь. Письмо и документы. Сначала Роулов не верил, но ему даже дали с ними ознакомиться. Документ ему был известен, много лет назад он сам подписывал его, а письмо оказалось настоящей инструкцией к действию. В нём бабка давала указания внучке, как нужно давить на Роулова, чтобы он платил ей деньги.

— Оксана пришла ко мне в кабинет и сказала, что получила в наследство от своей бабки все доходы. Я сделал вид, что не понял. Она показала копию договора с Гордеевым. Мне некуда было деваться. Но она заверила, что повышать таксу не станет. Заверила, что им хватит. Я заплатил. Я привык платить. Как приятно, — он осмотрел комнату. Допросная утопала в сумрачной серости. — Наконец — то я перестану платить шантажистам. Приятно. Мне легко. Вы не поверите, вот оно счастье. Наконец — то. Я освободился.

— Наоборот — заметил Фёдоров.

— Пусть меня посадят. Но я освободился от груза. Я всё расскажу.

Он действительно стал рассказывать. Видимо в старости по — другому чувствуют свободу. Свобода не там, где ты живёшь, ходишь, спишь. Свобода — это то, что ты чувствуешь в груди, как дышишь, как думаешь, как ступаешь по земле.

— Вы знаете, из — за чего начинаются войны? Из — за земель. Причина любой войны — это территория. В селе тоже бывают войны. Только они все из — за сельскохозяйственных земель. Гордеев устроил мне невыносимую жизнь. Он был соучредителем колхоза, но ушёл с работы на вольные хлеба. За ним потянулись люди, оставляя меня без заработка. Я пришел к нему домой и уговорил не рвать колхоз, а поделить поровну. Мы скрепили наш союз договором. Он уступает мне половину колхоза за крупную сумму денег.

— Откуда у вас деньги?

— Накопил — быстро заявил он, но подумал и спокойно сказал — хотя, что уж там. Сейчас уже не страшно признаться, что я торговал неучтенным зерном, быками и телятами. Деньги у меня были. Я отдал их Гордееву.

— Вы убили его, чтобы вернуть свои кровно заработанные — уточнил Фёдоров.

— Нет. Я знал, что у него денег нет. Он купил трактор, комбайн, сельхозтехнику. Стал работать. У него хорошо получалось. И люди это видели. Я привык работать так, как привык. Старался набить собственные карманы. За это поплатился. Люди стали обижаться и поговаривали перейти к Гордееву. Я любыми средствами пытался переманить их к себе. Я забыл о договоре, я просто хотел вернуть себе сто процентов. А Гордеев вспомнил о документе, скрепленном нашими золотыми подписями. Я долго думал, как мне его забрать. Один раз пробрался к нему домой, когда они ездили к сыну в город. Мне никто не мешал перебирать в его кабинете бумажки. Всю ночь я искал, но не нашёл оригинал. Потом Гордеев обмолвился, что спрятал его в тайнике. Он ведь тоже понимал, что этот договор на вес золота, поэтому спрятал. Он обеспечивал Гордееву многие годы безбедной жизни. Тогда я не понимал, что на пятьдесят процентов тоже мог жить припеваючи. Сейчас я же как — то живу на зарплату. Ферму я отдал Сергею Гордееву. Это ирония судьбы. Смешно — Гордеев младший должен был мне платить за аренду, а я отдавать эти деньги Царевой младшей. Вот это поворот. Настоящий водоворот денег среди трех семей и трех поколений.

Он усмехнулся, удивляясь своим расчетам. Но судьба распорядилась иначе, перечеркнула все планы.

— А тогда я боялся остаться вообще без ничего. Панический страх оказаться на дне. Мне пришлось нанять одного кровожадного молокососа. Петрова. Я пообещал ему много денег за этот документ.

— Вы напали на Гордеевых вдвоём?

— Да, этот пакостник не мог один, ему нужен был напарник, помощник. Собирался взять кого — то со стороны. Но мне не нужны были лишние глаза и уши. Знаете, если тайну знают два человека, это уже не тайна. Поэтому я решил помочь ему сам.

— С одним легче справиться.

— Да, я знал, что я убью его. Мне не нужны были свидетели. Всё шло очень гладко. На улице стояла такая жара. Все прятались по домам. Я пришел к Гордееву. Подсыпал в воду снотворное. Небольшую дозу, чтобы они не крепко заснули. Петров будил их и спрашивал о тайнике. Я искал. Но Гордеев как-будто умом тронулся, постоянно называл какие — то несусветные места. Петров не выдержал и стал их пытать. Страшно вспоминать. Но у Петрова оказались садистские наклонности. Избивал.

Роулов поежился, вспоминая страшные сцены пыток.

— Время летело. Нужно было торопиться. И тут Петров говорит: «Можете не отвечать. Сейчас ваш внук вернётся, я у него спрошу». И так зловеще улыбается. И я понял, что мальчишка не спасётся от этого монстра. Гордеев это тоже понял. Он решил, что лучше сказать, чтобы мы ушли, не дожидаясь Серёжку. Но я не знал, что мальчик у них в гостях. Я бы отложил налёт на Гордеевых. Убить ребёнка я бы не смог, а Петров — смог бы, не сомневаюсь. В общем, Гордеев признался. Договор был вшит с обратной стороны дивана, под обивку. Там бы никто не нашёл. Я вспорол диван, достал оригинал и сказал, что всё закончено. После этих слов Петров убил Гордеевых.

— Что дал вам этот договор?