Экипаж. Предельный угол атаки

Витька отворил калитку, выглянул. Странно, но в окрестностях тюрьмы было тихо. У машины никого, площадь пуста.

Не может быть! Витька обильно вспотел. Нет, завозилось рыхлое тело у колодца. Охранник, точно. Прилег там, обнял автомат и дремлет. А рядом еще один, зевает во все горло и находится совсем не в том состоянии, чтобы оказать отчаянное сопротивление.

Адреналин плеснул в кровь. Вот он, подходящий момент для бегства. Витька отшатнулся от калитки, побежал в дом, выразительно жестикулируя. Летчики высыпали на крыльцо, вдруг встали и ахнули. Витька увидел, как позеленел Вакуленко, сморщился Серега, дернулся и застыл в нелепой позе Глотов, сжимающий лук.

Витька резко повернулся. Душа провалилась в пятки.

В раскрытую калитку входили люди. Чернобородые, увешанные оружием. Их было чертовски много! Выставив автоматы, они неторопливо шли вперед, растянулись в цепь, образовали мобильные фланги, стали ускоряться, побежали. Витька, схлопотавший столбовую болезнь, не успел убраться с дороги, свалился в пыль. Кто-то отдавил ему руку, он грустно, обреченно завыл.

– Засада! – запричитал Вакуленко.

– Да провалитесь вы все! – Глотов спрыгнул с крыльца.

Стрелять из лука было поздно. Он вознес его над головой, решив использовать в качестве меча. За ним рванулись Серега и Вакуленко. В это утро никто не праздновал труса.

Даже Витька, копошившийся в грязи, проорал что-то боевое, привстал на колени и храбро схватил за штаны талиба, пробегающего мимо. Афганец упал, взмахнул прикладом, но Витька уже укатился. Впрочем, это продолжалось недолго, его схватили за шиворот, подняли, раскрутили, швырнули. Он лежал, контуженный, под забором, хлопал слезящимися глазами, с тоской смотрел, как талибы расправлялись с его друзьями.

Бородачи давили количеством, били от души, потом согнали узников в кучу. Утирая грязь, пот, слезы, летчики тоскливо смотрели, как четверо держали их под прицелом, а остальные учинили в доме повальный шмон. Они выбрасывали на крыльцо трубки, набитые серой, заточенные дужки от кроватей, ножи, которые мастерил Серега.

– Все, товарищи, – обреченно вымолвил тот. – Есть плохая новость. Это пипец, чего уж там.

– Суки! – процедил Глотов.

– Доча моя, доча, – прошептал Вакуленко, глаза которого бессмысленно блуждали. – Не побачимся мы с тобою. Хлопцы, як же домой хочется!..

– Не стони, Рома, – умолял Витька, шмыгая носом. – Без тебя тошно.

– Даже сдохнуть по-человечески не дали, – посетовал Серега. – Эх, судьба-злодейка!

– Доча моя, доча, – бубнил Вакуленко.

Хлопнула калитка. Все повернулись. Вошел Карпатов, внешне тихий и спокойный. Только красные глаза говорили о том, что он почти не спал. Первый пилот пересек двор, остановился невдалеке от своих ребят, посмотрел на них как-то виновато, собрался что-то проговорить, но передумал. Что он мог сказать хорошего?

– Явился, иуда, – процедил Глотов, сжимая кулаки.

– Неужели это он нас сдал? – прошептал Витька.

– Сука! – взвизгнул Серега. – Какая же ты сука, Карпатов!

– Воистину. – Глотов усмехнулся. – Сколько гиену ни корми…

У Сереги еще оставались силы! Благородная ярость затмила разум, он бросился на предателя. Карпатов отшатнулся, кулак пролетел в миллиметре от его носа. Охрана не дремала. Подскочил проворный талиб, умиротворил Серегу прикладом. Тот согнулся, выхаркнул кровь. Его швырнули обратно. Он поднялся на ватных ногах, с презрением уставился на командира.

Карпатов выдержал взгляд Сереги, потом кашлянул, украдкой покосился на талибов, обступивших их, и заговорил:

– Мужики, я, конечно, извиняюсь. В общем, на самолете лопнуло колесо, надо бы его заменить. Губернатор разрешил. Там работы на двадцать минут. Сейчас нас отвезут на аэродром, быстренько сделаем, и все, будем отдыхать. Нет, серьезно, на двадцать минут работы.

– Да пошел ты! – взревел Серега.

Все остальные тоже стали кричать, обкладывать командира красочными матюгами. Даже Вакуленко перестал поминать всуе свою дочь и разразился отборной руганью.

Карпатов ждал, пока коллеги перестанут материться. Иссякли эпитеты, летчики замолчали.

Через миг Серега прошептал на ухо Глотову:

– Как посадят в машину, душим иуду. Хватит уже, отгулял он свое на земле.

– Поддерживаю, – отозвался Глотов. – Если посадят нас, конечно, в одну машину.

Карпатов развернулся и зашагал к калитке. От толпы охранников отделились двое, устремились за ним. Троица удалилась, за забором взревел мотор. Летчики уныло переглянулись.

– Боится, тварь, – прошептал Глотов. – Слинял уже.

– Не дурак, соображает, – отозвался Серега. – Но ничего, мы его все равно замочим.

– А давайте не поедем никуда? – предложил Витька. – Пусть один корячится со своим колесом. Вот потеха будет.

– Отличное предложение, – похвалил Глотов. – Вот только боюсь, что нашего желания спрашивать не будут.

– Да давайте съездим. Хоть развеемся, – заныл Вакуленко. – Сколько можно в этой кутузке сидеть!

Талибы схватили летчиков, поволокли к калитке, по одному забросили в грузовой «Урал».

– Я убью его, – прошипел Серега. – Без балды, мужики! – При этом он поглаживал карман и зловеще косился на охранников.