Экономические и социальные проблемы России №2 / 2015

4. Возможность запроса практически любой интересующей информации может использоваться экономическими субъектами в борьбе с конкурентами, а «разоблачения» – применяться в политической борьбе.

Целенаправленный поиск информации и участие в государственном управлении в этом случае становятся лишь способами для достижения корыстных целей. Налицо две формы деформации: участие в государственном управлении только тех, «кто может», и только тех, «кому нужно». Оба описанных феномена порождают ситуацию, при которой возникает необходимость контроля участия в государственном управлении, т.е. «контроля общественного контроля» [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 262].

5. Избыточность и фрагментарность информации имеют своим следствием поверхностность как восприятия, так и мышления [Ильин А.Н., 2013]. «Клиповость» мышления ведет к провалам в логике и последовательности действий, неспособности индивидуума сосредоточиться на одной проблеме [Колин К.К., 2014, с. 39].

6. Появляются болезненные формы компьютерной зависимости [Колин К.К., 2014, с. 39].

7. Экспансия виртуального мира (в том числе знания высокой степени готовности и низкой степени абстактивности) [Паршин П., 2009, с. 25] ведет к усилению безответственности и пассивности. Можно разучиться действовать в реальном мире, когда всё зависит не от нажатия кнопки, а от собственных физических и психических усилий, и когда нельзя ничего начать с «нуля».

8. Юзабилити (возможность использования) цифровых технологий улучшается, но общая цифровая грамотность падает (за счет расширения круга пользователей).

Низкий уровень информационной грамотности еще хуже, чем безграмотность, поскольку информационно безграмотный человек не использует информационные технологии, он не представляет собой угрозы для других пользователей и не снижает качества контента, создаваемого при помощи технологий Web. 2.0 [Тузовский И.Д., 2014, с. 66].

Риски, связанные с новыми технологиями государственного управления

1. Внедрение новейших ИКТ в государственное управление сопровождается сильным организационным сопротивлением, неэффективными расходами и невостребованными сервисами. По подсчетам Р. Хикса, до 85% инициатив в сфере электронного правительства заканчиваются полной или относительной неудачей. Так, в США большинство федеральных агентств отреагировали на попытку Б. Обамы и его IТ-советников провести «блицкриг по освобождению данных», накопленных федеральными органами власти, чисто формально, разместив небольшой набор данных и отчитавшись о выполнении. Открытые данные, размещенные в соответствии с директивой Б. Обамы на специально созданном портале28 отличаются низкой степенью востребованности, причем рост объема этих данных никак не влияет на рост числа пользователей [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 150]. «Граждане не собираются вставать в очередь с ценными советами по улучшению деятельности министерств» [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 259]. Всё-таки появление отдельных управленческих структур в социуме не случайно – процесс разделения труда объективен, и каждый должен заниматься своим профессиональным делом. Однако нельзя пренебрегать и мнением заинтересованных «дилетантов». И это ставит сложную задачу поиска баланса и компромиссов.

2. Повышение прозрачности деятельности государственных структур демистифицирует власть, что снижает уровень ее легитимности в традиционных культурах [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 222].

3. Повышение прозрачности государственного управления сопровождается разрастанием бюрократии, которая обеспечивает этот процесс, а также тормозит работу власти и принятие государственных решений [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 222].

4. Не определено оптимальное соотношение между требованиями открытости информации и неприкосновенности частной жизни. Возникает задача обеспечения безопасности личности при увеличении прозрачности (доступности) данных органов управления [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 247].

5. Сорокалетний опыт США по внедрению ИКТ в систему государственного управления, свидетельствует: информационные технологии никогда не были инструментом демократизации управления. Наоборот, они укрепляли иерархическую структуру бюрократических организаций, усиливая возможности менеджеров по контролю над коммуникационными потоками [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 150].