Экономика добра и зла. В поисках смысла экономики от Гильгамеша до Уолл‑стрит

«Такова действительность, и она так совершенна, что с легкостью кристаллизуется в любые формы материи в земном и космическом пространствах. Поэтому я осознаю – то, что существует, на самом деле есть результат творения, а не проявление объективной данности»[177].

С этой точки зрения можно видеть, насколько иудейское учение связано с мистикой: оно признает роль непостижимого. И поэтому, несмотря на весь свой прагматизм, оно окутано тайной и избегает механистически‑ причинного объяснения мира. «Согласно Веблену, еврейский способ мышления придает особое значение духовному, сверхъестественному, непостижимому. Язычники же, наоборот, смотрят на все скорее механистически и научно»[178]. Много позднее со сходной идеей в историю экономической мысли виртуозно вмешивается Кейнс, наивысшим вкладом которого в экономику было именно возрождение нематериального, неосязаемого – в форме, к примеру, animal spirits или неопределенности

. Экономист Пьеро Мини вообще считает, что скептический и аксиоматический бунтарский подход Кейнса к исследованию экономических явлений стал следствием его почти талмудического воспитания[179].

Добро и зло в нас: моральное обоснование благополучия

В «Эпосе о Гильгамеше», как мы видели, вопрос добра и зла в этическом плане еще не нашел своего систематического решения. Хотя зло в нем и упоминается, но определяется как нечто, происходящее экзогенно, вне нас . Его воплощение, Хумбаба, обитает вне

города в кедровом лесу, там же живет Энкиду; именно переселение в город оказывает на этого дикаря благотворное влияние.

Читатель эпоса не может избавиться от ощущения, что зло связано с природой, а добро – с городом, цивилизацией, прогрессом. Египтяне, кстати, схожим образом обожествляли город. Для них он представлял божественную сущность. В египетских текстах и стихах он отождествлялся с пребывающим в нем божеством[180]. В эпосе, однако, зло и добро не трактуются с точки зрения нравственности – они не являются результатом (без)нравственного поведения. Речь идет о некоем природном зле, не связанном с человеческой моралью. Зло и добро никакого отношения к нравственности не имели. Зло просто было – и все.

Иудейское учение, наоборот, весьма интенсивно занималось нравственностью добра и зла. В историю оно вводит положенный в основу Священного Писания морально‑ нравственный аспект[181]

, через призму которого и надо оценивать все события. Ход истории для евреев зависел от нравственности поведения ее персонажей. Человеческий грех влияет на все происходящее, и именно из‑ за этого авторы Ветхого Завета разработали сложный моральный кодекс, исполнение правил которого должно было стать путем к лучшему миру . Зло уже не где‑ то вне города, в природе или лесу, вне нас. Во многих повествованиях присутствует как раз противоположное понимание: зло обитает в нас самих. Окружающая природа добра и гармонична, в то время как города и городская цивилизация, то есть места и условия обитания людей, несут с собой зло.

Избавиться от зла, совершив поход в лес, что вознамерились сделать Гильгамеш и Энкиду, отправившись «убивать Хумбабу и вырубать кедры», конечно же, нельзя. Шумеры верили в дуализм, в существование добрых и злых божеств, ведущих сражение внутри земных людей, на что сам человек повлиять никак не может. Евреи все воспринимали с точностью до наоборот. Мир сотворен добрым Богом, зло в нем появляется в результате безнравственных поступков людей. Его, таким образом, порождает сам человек[182]. Ход истории определяется нравственностью поведения людей, ее творящих. Возьмем, к примеру, изгнание из рая, случившееся после того, как Адам и Ева не повиновались Богу[183]. Лучше всего разница в подходах видна из рассказа о потопе. Ветхий Завет приводит в качестве его причин нравственное падение человечества и умножение аморального зла:

И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время[184]

.

В эпосе, в отличие от Ветхого Завета, потоп случился из‑ за того, что люди вели себя шумно и тем самым мешали богам. Самое древнее сохранившееся литературное произведение не дает этому стихийному бедствию никакой нравственной оценки, а Книга Бытия, наоборот, объясняет его без нравственностью. В Ветхом Завете мы найдем множество примеров, когда (а)моральный поступок предопределяет ход истории. Уничтожение Содома и Гоморры было следствием греховности этих городов[185], скитание по пустыне в течение сорока лет до вступления в Землю обетованную – наказанием за роптание[186] и так далее. Всю историю еврейского народа можно истолковать как результат нравственных или безнравственных деяний.

Морально‑ хозяйственные циклы и экономические пророчества