Эксклюзивный грех

Дима подал Наде руку и помог войти в вагон. Она с удовольствием осмотрелась. Ну и красота! Пол устилает чистенькая ковровая дорожка, на окнах – накрахмаленные занавески, по стене развешаны кашпо с ухоженными цветами. Надя порадовалась, что успела отчистить в вокзальном туалете сапоги от деревенской грязи. В таком вагоне наследить – нога не подымается!

В купе оказалось уютно, как в западном фильме: топорщатся крахмальными наволочками подушки, со столика подмигивает букет астр. А на полке напротив – Дима. Усталый, измученный и.., такой красивый!

Поезд тронулся, и во второй раз за сегодняшний день мимо Нади стали уплывать – теперь в темноте – московские дебаркадеры, заборы, замусоренные шпалы и насыпи, полинявшие пятиэтажки.

Дима начал устраиваться в купе с наивозможным комфортом. Сменил, во-первых, здоровенные ботинки на клетчатые тапочки. Достал, во-вторых, из дорожной сумки “Рибок” фляжку коньяку. Оттуда же явилась шоколадка и набор алюминиевых штофов. В-третьих, он самолично посетил проводницкое купе – итогом этого визита стали два стакана чаю в уютных подстаканниках, а также тарелка с печеньем и вафлями.

– Можно жить, – потер он руки, откупорил коньяк и плеснул огненно-коричневую жидкость в два алюминиевых штофа.

– Ой, я не буду, – неуверенно запротестовала Надя.

– Не будешь – не будь, – не стал уговаривать Дима. – Однако, как сын врача, – а, стало быть, сам немного врач, – я рекомендовал бы вам, мадемуазель, добавить две ложечки коньяку в ваш чай. Чрезвычайно полезно после долгих пеших переходов.

Сам же Дима хватил рюмку и со вкусом зажевал коньяк шоколадкой.

"Пусть мне будет хуже, – решила Надя. – Пусть я потеряю самоконтроль. Пусть!..” – И тоже выпила коньячный штоф.

Немедленно затеплело в желудке, а вскорости горячая волна поднялась снизу и ударила в голову. Коньяк смыл и неловкость, и неуверенность в себе, и мысли о неопределенности собственной судьбы и положения.

– Дима, – строго спросила Надежда. – Зачем это все? Зачем тебе дневники Евгении Станиславовны? Зачем мы едем в Ленинград? Почему все наспех? И тайно?

– Хорошие вопросики, – хохотнул Полуянов. Приподнялся, запер дверь в купе и притушил верхний свет. – В одном я тебя могу заверить, Надежда. Это НЕ романтическое путешествие. Совсем неромантическое. – Посмотрел на Надю наглым глазом и добавил:

– Несмотря на твои столь очевидные достоинства.

Надя покраснела. Отчего-то ей почудилось, что под “столь очевидными достоинствами” Дима имел в виду только ее грудь, и ничего больше. Что, право, за шуточки! На уровне вокзальных пошляков!

– Тогда скажи: что происходит? – довольно зло спросила Надя.

"Ну не урод ли!.. – подумалось ей. – Утащил меня из дома. Везет зачем-то в Питер. Без ночнушки, без запасной одежды, без тапочек, наконец!.. Где мы там будем жить? И, в конце концов, – на какие деньги?.."

– Мы едем, – спокойно ответил Дима, – потому, во-первых, что мы скрываемся. А во-вторых, потому – что хотим установить истину.

– Какую истину? И от кого скрываемся?

– Рассказываю. Конспективно – но без умолчаний, цензуры и купюр.

И Дима поведал Наде о странной смерти бывшего главврача Аркадия Михайловича Ставинкова. И о загадочной временной связи его кончины со смертями Евгении Станиславовны и тети Раи. И о том, что три эти смерти имеют отчетливо криминальный оттенок. И о том, что на него самого, Диму, позавчера явно покушались. И он вынужден скрываться. И еще он волнуется за Надю. И поэтому хочет, чтобы она тоже исчезла из столицы.

В рассказ Димы трудно было поверить – однако повествовал он довольно складно. Надо отдать ему должное, концы с концами сходились.

– Почему ты мне сразу не сказал, что на тебя покушались? – строго спросила Надя. – Еще вчера – не сказал?

Дима обворожительно улыбнулся:

– Нервировать раньше времени не хотел. Вдруг бы ты тогда в Рюмино не поехала?

У Нади на языке так и вертелось: “Дурак”. Но вслух она произнесла:

– Значит, эту тетку и правда кто-то нанял…

– Какую тетку? – немедленно насторожился Полуянов.

Надя рассказала ему о соседке по Рюмину, о ее просьбе показать паспорт и отчетливом ощущении: бабе велели следить за Диминым домом.

– В концепцию вписывается, – задумчиво протянул Дима. – Значит, правильно, что мы уезжаем.

– Но кто они, эти люди? Кто? – отчаянно и громко вскрикнула Надя. Дима поморщился:

– А вот визжать, Надежда Батьковна, вовсе не обязательно…

И тут же смягчил резкий тон:

– Не все, Наденька, сразу. А версия у меня одна. Наши матери, твоя и моя, а также главврач Аркадий Михайлович стали свидетелями какой-то ужасной тайны. Какой? Не знаю. Например, где закопана Янтарная комната. Или “Либерия” Ивана Четвертого. Или, напротив: они дознались, что нашему президенту был когда-то поставлен диагноз “шизофрения”. Или каким-то чудом узнали, отчего умер Собчак. Или – кто убил Старовойтову. Или Александра Меня. Или Листьева…

– Это – понятно, – перебила Надя. – А ты? Почему охотились за тобой?