Экспансия I

Вот так можно провалиться, понял Штирлиц, наблюдая за тем, с каким интересом рассматривал Пол именно эту его картину; этот парень играет роль свинопаса, но он отнюдь не так прост, как кажется; никто из немцев, приходивших сюда, не втыкался в эту работу так, как он; впрочем, тогда она висела не здесь, сюда ее перенесла Клаудиа после того, как я уехал, раздав перед этим краски и кисти соседским ребятишкам; можно быть дилетантом в политике, такое случается довольно часто, нельзя быть дилетантом в искусстве. Проявление гениальности можно ждать в человеке, который равно распределен между эмоциями и логикой, это редкостное сочетание; один характер на десяток миллионов; при этом ни одна из двух ипостасей не имеет права на то, чтобы превалировать в человеке; эмоция порождает мысль, логика контролирует содеянное, постоянная саморегуляция, куда уж мне было до этого…

— Похоже на Север, — сказал Пол, обернувшись к Штирлицу. — Но это не Германия. Это совершенно не те цвета, которые характерны для Германии. Скорее Швеция, Эстония, север России… Где вы это писали?

— Здесь.

— Да, — подтвердила Клаудиа, — я сидела в кресле, а Макс писал. Я еще спросила, где такое раздолье и такие холодные небеса, а он ответил: «Там, где нас с тобою нет». Правда, Макс?

— Думаешь, я помню?

— Я помню все, что связано с ва… с тобою, — она теперь говорила, казалось, с ним одним, и Штирлиц подумал о Харрисе: «Бедный человек, не хотел бы я оказаться на его месте; вообще-то ситуация невероятная, если вдуматься; в доме женщины, которая была нужна мне как прикрытие — и тогда и сейчас, — увидать соперника, необходимого мне сегодня как воздух, как спасение, как надежда, ибо он действительно из клана „Бэлл“, а этот клан очень не любит ИТТ, и если я поспрошаю самого себя на досуге про те данные, которые проходили через меня в ту, десятилетней давности, пору, я могу построить точный макет беседы с ним в Мадриде, а побеседовав, я получу тот канал связи с миром, который мне так сейчас нужен».

Клаудиа поставила на стол маленькие чашки; кофейник у нее был здесь же, в столовой, старинный, но подключен к электричеству.

— Ты плохо выглядишь, — сказала Клаудиа, положив свою сухую ладонь на руку Штирлица.

— Роберт смотрится лучше? — спросил Штирлиц.

Клаудиа словно бы не слышала его, даже не взглянула на Харриса; тот старательно изображал наслаждение, которое испытывал от кофе, заваренного женщиной.

— Ты, видимо, болел? — продолжала Клаудиа. — Ты потом все мне расскажешь, у меня есть старуха в Севилье, которая лечит болезни. Травами. Ее зовут Пепита, и ей девяносто три года. Мне кажется, она хитана.[36] Если каждое утро пить набор трав — зверобой, тысячелистник, календулу и алоэ, — человек обретает вторую молодость. Я пью этот сбор семь лет.

— Продайте патент, — сказал Пол, отодвигая чашку. — Я разбогатею на этом пойле. Спасибо, Клаудиа, мне было чертовски приятно познакомиться с вами.

Он поднялся; вместе с ним поднялся Харрис. Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Клаудии:

— Это вам.

— Спасибо, — ответила женщина, с трудом оторвав свои прекрасные зеленые глаза от лица Штирлица. — Спасибо, Роберт, это так любезно.

Она не стала раскрывать коробочку; поднялась, протянула руку Роберту; он, низко склонившись, поцеловал ее.

— Могу я на один миг похитить у вас Макса? — спросил Пол. — Мне надо сказать ему два слова.

— Да, да, конечно, — ответила женщина. — Я пока сварю еще кофе, да. Макс?

— Спасибо, — ответил он и вышел следом за Полом в гостиную.

Тот закурил и, сев на подоконник, сказал:

— Я, конечно, узнаю, под каким именем вы здесь жили, Бользен. Спасибо, вы облегчили мне вашу проверку. Поздравляю вас с такой подругой и с вашей ловкостью. Билет на Сан-Себастьян отдайте мне, вам его оплатит Эрл, я подтвержу, что вы ездили туда по моей просьбе. И верните мне все ваши деньги. Мне так будет спокойнее.

— Вы ведете себя глупо, — заметил Штирлиц, протягивая американцу бумажник. — Во-первых, я могу уехать с Клаудиа. Во-вторых, если бы я решил бежать, я бы сделал это с товаром. Кому я нужен с пустыми руками? А вы по дороге поговорите с Робертом, он славный парень, только в отличие от вас не сотрудничает с бывшими нацистами. Он пригодится в вашем деле, потому что, судя по всему, знает то, что вам и не снилось. Вы, видимо, интересуетесь нашими, я имею в виду СД, связями. Они шли через ИТТ. Но британцы умеют работать с теми, кто стоит им поперек дороги, лучше, чем вы.

— Он что, из службы?

— Думаю, нет. Во всяком случае, до войны никак связан не был, им интересовались.

Пол шлепнул плоским бумажником по ладони, раскрыл его, просчитал деньги, пожал плечами и протянул его Штирлицу:

— Держите. Вы правы, я не подумал. Скажите мне, зачем вы взяли билет к баскам?

— Чтобы уйти от вас, — просто ответил Штирлиц.

— Куда?

— Куда глаза глядят.

— Почему?

— Потому что я испугался.

— Чего?

— Того, что снова окажусь в том ужасе, в котором был с тридцать третьего года.

— Вы в СД с тридцать третьего?

— Да.

— Давно считаете эту организацию «ужасом»?

— Да.

— С какого времени?

— Это мое дело.