Экспансия II

— А сколько деревьев? Здесь очень ценятся участки с лесом. Сколько там деревьев и каких пород?

— Штук сто...

— Сколько?!

— Ну, семьдесят, — Спарк снова резко, но вполне мотивированно обернулся к Лангеру, и снова рука парня мгновенно передвинулась к молнии на куртке. — А что, это много?

— Это богатство, — ответил Лангер. — Сто тысяч — весьма дешево, если там такой лес. Мы едем туда?

— Да, — ответил Спарк, легко глянув в смотровое зеркальце: машина, пристроившаяся еще в центре, шла следом, не отставая, — «хвост». — Именно туда. Это минут тридцать. Вы, думаю, будете ужинать с моим боссом и мистером Киккелем в городе, дом еще толком не оборудован, ни слуг, ни электроплиты, мы привезем все оборудование из Штатов.

— Прекрасно, в городе так в городе, — машинально откликнулся Лангер. Он мучительно хотел повернуться и посмотреть, идет ли за ним машина Пауля, но боялся, что водитель заметит его движение. «Нельзя пугать; смешно, конечно, если Ригельт ошалел от счастья, подписав контракт с американцем, забыл все на свете и случайно не поставил в письме нужную точку. Но ведь он обещал позвонить после разговора из редакции и не позвонил; приехал этот американец; назвал мое настоящее имя; нет, явно что-то случилось».

— Когда ваш босс будет оборудовать дом, пусть поставит несколько телефонных аппаратов, в городе отвратительная связь, — по-английски Лангер говорил очень грамотно, ни единой ошибки, но с заметным акцентом; его оплывшее, с нездоровыми отеками лицо замирало от напряжения.

— А там пока еще нет ни одного аппарата, — Спарк сразу же понял, отчего Лангер заговорил про телефоны: хитер, бес. — Мы хотели вам позвонить из Эшторила, это рядышком, а потом решили, что вы все равно нас не найдете, вот меня и погнали...

— Это очень любезно с вашей стороны. Мне совестно, что Киккель доставил вам столько хлопот.

Спарк снова обернулся, и на этот раз рука парня не дернулась так пульсирующе-судорожно, как раньше, а спокойно лежала на коленях.

— Так ведь бизнес! — рассмеялся Спарк. «Ты хорошо это сделал, — похвалил он себя, — вполне натурально». — Я имею процент с прибыли фирмы, по нынешним временам это неплохо, согласитесь.

— Зависит от того, какой оборот.

— У нас хороший оборот, фирма вполне благополучна, мы верно почувствовали послевоенную конъюнктуру, можете не сомневаться...

«Только, пожалуйста, почаще сомневайся, Спарк, — вспомнил он слова Элизабет, когда она везла их на аэродром, — он всегда прет напролом, — пояснила она Кристе, — береги его, конопушка, он славный парень, ты ведь имела возможность в этом убедиться, правда?»

Спарк только сейчас — с мучительной четкостью — вспомнил глаза Элизабет и то, как она посмотрела на Кристину. Разница в четырнадцать лет, отяжелевшая после родов женщина — любимая, нежная, моя, но — с сединою уже, а рядом Криста: ноги растут из-под лопаток, обсыпана веснушками, волос — грива, смыла краску, снова стали белые, как солома, очень идет. «Глупышка, зачем экспериментировала? Логику женщин невозможно понять; хотя, быть может, именно в этом таится их главная прелесть? Бедная Элизабет, каково ей было везти нас на самолет? Почему я не подумал тогда, что ревность живет в женщине помимо разума? Она ведь раньше никогда и не представляла, что кто-то может добиваться моей любви, она привыкла к тому, что я был ее собственностью, а я ведь и в самом деле был увлечен Кристой, дурак не увлечется, но я растворен в Элизабет, нет, это не страх и не только любовь к мальчишкам, просто в ней всегда было то, что так редкостно в женщинах, — прямо-таки мужская надежность, никаких перепадов настроений, капризов, бабских недомоганий, которые ложатся тяжелым осадком на семейную жизнь: обязательно скандал или слезы в эти их дни. Элизабет всегда умела держать себя, чудо что за дружочек, только сейчас стал по-настоящему понимать, какой я счастливый. Вообще-то такое, видимо, понимаешь в самые последние минуты, когда надо что есть силы жать на тормоза, так сильно, чтобы мои пассажиры полетели со своих мест, выхватывать пистолет из-за пояса парня, бить его рукоятью по виску, выбрасывать на шоссе, велеть Лангеру переваливаться сюда, ко мне, совать ему «смит-вессон» в бок, на двенадцатом километре отрываться от хвоста, свернув направо; там есть хорошие проезды между особняками, я выеду за Эшторилом, не показываясь на трассе, время еще есть, хотя оно на пределе. Не пришлось бы Кристе стрелять — сможет ли? Одно дело говорить, другое — нажать на курок. Главная опасность в том, что я могу потерять темп, когда стану тормозить, выбрасывать на шоссе эту кожаную скотину, что сидит справа, и приказывать Лангеру перебираться ко мне. Ничего, перевалит. Под дулом пистолета быстренько перевалит, только сейчас не надо сдерживать себя: или я их, или они меня. Вторая машина наверняка остановится около кожаного, не могут же они бросить его на дороге? Я в это время поднажму на акселератор, я непременно должен оторваться от них, у меня нет иного выхода, иначе мальчишки останутся без отца, вот в чем штука.