Экспедиция Оюнсу

В наливающимся ранними сумерками небесной выси драконообразный силуэт размеренно заработал крыльями и начал быстро удаляться в сторону надвигающихся на долину массивных кучевых облаков. Спустя десяток секунд птица скрылась из вида, и находящиеся на окраине долины наемники продолжили путь. Марина не выдержала и открыла было рот, чтобы выплеснуть на Сармата накопившиеся претензии, но в эту секунду из его гарнитуры донеслось шипение эфира:

– Сармат – Варану! Пленный очнулся! Пытался сбежать. Пришлось привязать его к стулу.

– Идем к нему! – приказным тоном выдохнула Марина, забывая о претензиях. – Он должен рассказать все, что знает о реликвии!

– А если он откажется говорить? – поинтересовался Сармат.

– Для вас это проблема?! – нервно вскинулась Марина.

– Для нас – нет, – начальник охраны многозначительно указал подбородком на ФСБ-шников.

– Злата! – Марина сверкнула глазами, плохо контролируя интонации. – Будьте любезны, возьмите своих коллег и помогите ученым! Они остались без помощников, у них тяжелое оборудование!

Отцовская помощница переглянулась с остальными и попросила их отойти на минуту для приватной беседы. Те не стали спорить, хотя физиономия одного из них не скрывала недовольства. Это их проблемы! Я их сюда не звала! Марина не стала дожидаться результатов и быстрым шагом направилась к палаткам наемников.

– Где он?! – воскликнула она, переводя взгляд с одной палатки на другую.

– Справа! – ответил Сармат, и девушка ворвалась внутрь, опережая телохранителей.

Палатка наемников была меньше, чем ее, хотя она в палатке одна, а их несколько. Из-за низкого потолка приходилось стоять внутри, пригнувшись, и лежащий на полу включенный переносной прожектор бил по глазам, заставляя щуриться. Приглядевшись, Марина поняла, что в действительности прожектор направлен точно в лицо Смирнову, которого усадили на походный стул, попутно привязав к нему за руки и за ноги. Новый кровоподтек на скуле Макса блестел в луче электрического света, но Смирнов не жмурился, лишь зрачки его воспаленных глаз сузились до состояния маленьких точек.

– Уберите свет с его лица! – распорядилась Марина. – Этим его не напугаешь! Вы только увеличиваете ему степень комфорта! На него необходимо воздействовать темнотой!

– Марина? – Макс перевел взгляд на звук, но из-за бьющего в глаза мощного луча света не смог ее увидеть и потому смотрел немного мимо. – Ты нашла заколку?

– Я хотела задать тебе тот же вопрос! – психанула она. – Ты хотел украсть ее у меня, ублюдок!

Кто-то перенаправил прожектор в другую сторону, и смотреть стало легче. Марина перестала щуриться, но Смирнов не сразу нашел взглядом ее глаза, видимо, после прожектора он еще видел перед собой вместо картинки сплошные белые пятна.

– Ты бы не отдала ее мне после того, как вылечилась, – устало ответил Макс, пытаясь движениями головы потереть разбитую скулу о плечо. От полученного удара его скула опухла, из-за чего левый глаз немного сузился. Это делало небритое осунувшееся лицо Смирнова еще больше похожим на психически нездорового маньяка.

– А ты бы отдал?! – истерично окрысилась она.

– Отдал, – вяло произнес Макс. – Я еще пять лет назад предлагал тебе встретиться здесь. Мне она не нужна, мне только сутки ее в руках подержать, чтобы вылечиться, и все.

– Врешь! – взвизгнула Марина. – Почему тогда ты не позвонил мне, когда помчался за ней сюда?!

– Последний раз, когда я звонил тебе и говорил, что помчался за ней сюда, – к усталости во взгляде Макса добавилась брезгливость, – ты заперла меня в психушке на пять лет. Тебя что-то удивляет?

– Заткнись! – взвизгнула Марина. – Ты сам виноват! Не надо было запугивать меня! Я решила, что ты свихнулся и стал социально опасен!

– О, да… – Смирнов издал болезненный смешок и все так же вяло продолжил: – Оплаченные твоей семейкой психиатры решили так же… Знаешь, а ведь я начал понимать, где нахожусь, только на третий год лечения… когда мне стали колоть меньше транков. Первых двух лет я просто не помню, они слились в один непрекращающийся одурманенный не то сон, не то бред. Еще два года я изо всех сил пытался заново научиться нормально соображать, но на транках, даже в уменьшенных дозах, это очень нелегко. В конце концов, я понял, какого именно поведения добиваются от меня эти ваши врачи, и начал делать все, чтобы они посчитали меня безобидным. Это было… – взгляд Макса стал стеклянным и уткнулся куда-то в пустоту, – …это было тяжело. В каждой черной тени, в каждой заполненной мраком складке я видел выпотрошенных мертвецов… Но надо было делать вид, что все о'кей и нет никаких проблем… Они ходят вокруг на расстоянии ладони и шепчут, шепчут, шепчут… Зовут к себе… зовут сюда… В какой-то момент я был уверен, что сойду с ума раньше, чем смогу усыпить бдительность врачей и прочих надзирателей, да будут их дети прокляты навеки… Но я все-таки смог…

– Очень печальная стори! – резко оборвала его Марина. – Ты получил то, что заслужил! И скоро получишь еще, если не отдашь мне заколку!