Экспедиционный корпус

Попов, здоровенный парень, подошел к рьяному служаке, взял его за локти и отвел от двери кабинета консула. В этот момент мы с Макаровым проскользнули в кабинет, а вслед за нами вошел и Попов.

Увидев нас, консул отложил в сторону папку с делами.

— Здравствуйте, господин консул, — проговорили мы, взяв руки под козырек.

— Здравствуйте, — ответил тот. — Что вам надо?

— Мы пришли просить вас оказать нам какую-либо помощь. Мы находимся на тяжелых физических работах, а получаем очень мало. Мы голодаем.

— Как вы сюда попали? — спросил консул.

— Я приехал из местечка Рейнах, кантона Аарау, а товарищи из других мест.

— Я не это спрашиваю, я хочу знать, откуда вы приехали в Швейцарию.

— Мы прибыли из Франции, — ответил я.

— Из войск генерала Лохвицкого? — спросил консул.

— Так точно, из войск генерала Лохвицкого.

— Это вы безобразничали в лагере ля-Куртин?

— Мы не безобразничали и не бунтовали, мы требовали отправки на родину, но нас не отправили, а расстреляли артиллерией и пулеметами…

— Жаль, что не всех вас перебили, — с раздражением сказал консул.

— Мы пришли не пререкаться с вами, — оборвал Макаров, — а просить о помощи.

— Бунтарям, не подчиняющимся приказам правительства, да плюс к этому дезертирам, никакой помощи не оказываю и оказывать не собираюсь. Можете итти, — заявил консул.

— Вы обязаны помочь… — заметил я.

— Я вам ничего не обязан и разговаривать с вами дальше не желаю! — взвизгнул вдруг консул. — Предлагаю оставить меня в покое, иначе будут приняты другие меры…

— Нас не запугаете, мы не из трусливого десятка, — сказал Макаров.

Консул заметно побледнел, нажал кнопку электрического звонка, и в кабинет вбежали три швейцара и четверо штатских.

— Вывести их! Арестовать немедленно! — крикнул консул.

Швейцары двинулись на нас, стремясь схватить за руки.

— Прочь, холуи продажные! — гаркнул на них Попов, угрожающе подняв кулак.

Они остановились, и мы тут же с руганью вышли из консульского кабинета.

Простившись с Поповым, мы с Макаровым поехали в Аарау. Не успели выйти из вагона, к нам подошли два жандарма и велели следовать за ними.

В жандармском управлении у нас спросили пермиссьоны.

— У нас нет пермиссьонов, — ответили мы.

— Кто вам разрешил ехать по железной дороге без пермиссьонов?

— Мы не солдаты и не заключенные, а вольнонаемые рабочие, поэтому нам никаких пермиссьонов не надо, — сказали мы.

— Вы не имеете права разъезжать по стране, — заявили жандармы.

Нас тщательно обыскали. Отобрали деньги, даже сигареты и спички. Сняли ботинки, брюки и гимнастерки, оставив в одном нижнем белье. После этого посадили в одиночные камеры.

Просидели мы здесь двенадцать суток, испытав все «прелести» швейцарской тюрьмы.

На тринадцатый день утром мне принесли одежду и приказали собираться. В канцелярии жандармерии я встретил Макарова. Вид его напугал меня. Он оброс бородой, воспаленные глаза ввалились.

Получив какие-то бумаги, жандармы довели нас до трамвайной остановки. Макаров с жандармом сел в один трамвай, а я — тоже с жандармом — в другой.

Мой спутник привез меня в Рейнах, доставил в контору фирмы, в которой я работал, и сдал хозяину под расписку.

Отобранные у меня при аресте деньги вернули за вычетом двадцати шести франков, которые были удержаны жандармерией за «квартиру и питание» по два франка в сутки…

Наконец я вернулся к товарищам. Встреча с ними доставила мне большую радость. Они собрали денег на усиленное питание и предложили отдыхать до тех пор, пока не поправлюсь.

Через несколько дней мы прочли в газетах, что в Берн приехала советская миссия в числе тринадцати человек, во главе с полномочным представителем. Вечером мы созвали собрание и рассказали товарищам о новостях, прочитанных в газетах. Решили послать одного человека в полпредство просить материальной помощи.

Выбор опять пал на меня, и я начал собираться в дорогу, чтобы завтра же выехать в Берн.

В Берне я зашел в комитет помощи русским военнопленным, к Варкальсу. Он сказал мне адрес полпредства и добавил, что на днях советская миссия перейдет в здание консульства, о чем полпред ведет переговоры с президентом республики.

На этот раз Варкальс был гораздо любезней, он отпустил мне несколько пар рабочих ботинок, брюк и курток, дал тысячу сигарет. Расписавшись в получении вещей, я пошел разыскивать помещение советской миссии.

Подойдя к парадному подъезду полпредства, я увидел дежурного швейцара, как и в консульстве, но этот швейцар был в обыкновенном гражданском костюме. Он сказал мне, что прием в полпредстве закончен.

— Пройдите через садовую калитку. Полпред сейчас находится на террасе по ту сторону дома. Может быть, он вас примет.

На террасе в кресле-качалке сидел человек с газетой в руках. Вытянувшись по-военному и взяв под козырек, я спросил, не он ли будет полпред. Человек отбросил газету в сторону и, поднявшись с кресла, сказал:

— Да, я полпред. Садитесь, пожалуйста, товарищ.

По его просьбе я в кратких словах рассказал, как мы попали в Швейцарию, где теперь работаем.

— Я собираю сведения о всех русских солдатах, бежавших из Франции, — заметил полпред, — но о вашей группе у меня сведений пока не было.