Экспедиционный корпус

— Дерзкое ограбление в Орлеане! Тройное ограбление банков в Орлеане! — на всю улицу пронзительно орал мальчишка, продававший газеты.

Климов купил экземпляр, чтобы почитать о своих художествах. Ну да, на этот раз ограблению подверглись банки в Орлеане. Доехали туда к вечеру даже на таком «быстром» грузовике, благо недалеко, всего-то сотня километров, переночевали и в обед пошли на дело.

Полиция в Орлеане жила обычной жизнью, тут с выступлениями рабочих пока оставалось тихо, чинно и благородно, это в столице бурлило, оно и понятно именно в Париже заседает правительство, ему и претензии тут проще выдвигать. Так что ничего удивительного что в Париж откуда только можно, в том числе и из Орлеана стянули дополнительные силы на разгон митингов.

Отметив этот момент Климов решился на двойное ограбление стоящих по соседству банков, сначала взяли один, а потом сразу заскочили во торой. Уходили снова со стрельбой, но на этот раз обошлось без раненых, ибо борта угнанного на месте грузовика хорошо забронировали и сами были в шелковых бронежилетах.

Полиция побегала как ужаленная пчелой в жопу, но к вечеру успокоилась. Дескать чего теперь суетиться, грабители взяли куш и залегли на дно. Вот этой логикой правоохранителей, а так же банкиров, что продолжили работать, как ни в чем ни бывало, думая что больше опасаться нечего и воспользовался Михаил, совершив под вечер третье нападение на банк.

Все-таки не даром говорят, что наглость города берет. Вот и он пусть не город, но банк взял причем практически идеально, ушли тихо, тем более что уезжали на этот раз не на грузовике, на что полицейские нет-нет да могли «сагриться» в порыве бдительности, а на легковушке, коих по улицам каталось в избытке.

Взяли правда не сильно много, чуть больше шести миллионов франков, при этом половину этой суммы в третьем банке.

Журналист, писавший об ограблениях, задавался двумя вопросами, а именно действует ли это та же банда, что и в Париже и, кто эти грабители — немцы? Климов сделал все, чтобы навести франков именно на немецкий «след».

Дочитав статью, Михаил вошел в госпиталь, где работала дочь российского посла.

— Здравствуйте… Елена…

Слово «милая» Климов невольно проглотил, потому как выглядела Извольская не то, чтобы ужасно, но как-то посерела и осунулась вся, при этом от нее убойно разило табаком и это не впитанный окружающий ее запах, а видно что сорвалась и курила как паровоз будучи под воздействием сильного стресса, оттого и землистый цвет лица и темные круги под глазами.

— Здравствуйте Михаил…

— Вас просто не узнать… Вы не заболели часом?

— Нет, со здоровьем у меня все хорошо.

— Тогда с чем связано ваше… состояние? Девушкам такое говорить не принято, но выглядите вы — краше в гроб кладут. Может на вас сильно повлияли раненые?

— Нет… не в раненых дело. Просто, после того нашего разговора о том, что Франция дает деньги революционером в России я пошла поговорить на эту тем с папа… Сказала ему, обо всем этом и спросила его, знает ли он что-то об этом и если все так, что предпринимается…

— И?

— Он сказал мне, что это все глупости…

— Тогда что вы так себя изводите, что на вас лица нет?

— Потому что он соврал! — вдруг выкрикнула Елена, так что на них обернулись окружающие.

— Тише-тише…

— Он соврал… — повторила она вновь безжизненным голосом. — Я хорошо знаю своего папа… и вижу, когда он говорит неправду, когда просто не хочет беспокоить или считает, что это пустяк и можно сказать неправду. А тут… он аж заледенел, насторожился… весь как-то подобрался словно хищник перед прыжком. Потом стал выпытывать из меня откуда я «взяла все эти глупости». Миша… он знает, что французы дают деньги революционерам и… и мне, кажется, он в этом даже участвует! — снова перешла она на повышенный тон.

Климов чуть сжал ее руку, успокаивая.

— Он как-то, несколько лет назад сказал дома, что страстно желает стряхнуть с России последние остатки несвойственной нам монгольщины и всей душой приобщиться к светлому арийскому миросозерцанию…

«Занятно», — мысленно хмыкнул Михаил.

— Но ради этого устроить революцию… по-моему это несколько перебор.

— Ну, он, наверное, надеется на буржуазную революцию с сохранением аристократических привилегий, только вот франки и англы настроены более радикально, с полным разрушением нашего государства на несколько частей с последующим захватом их в качестве колоний.

— О, мой боже… Но неужели он этого не видит? Я не верю… он же умный. Михаил, мой папа действительно очень умный человек… я это говорю не как любящая дочь, что не видит недостатков в родителях…

— Я вам верю Елена, но при этом не вижу ничего странного и удивительного в… зашоренности взгляда вашего отца.

— Почему?

— Вы ведь знаете, что ваш батюшка состоит в масонской ложе? По крайней мере слухи об этом ходят упорные, а как известно дыма без огня не бывает.

— Да, знаю… состоит.

— Вряд ли он на высокой ступени посвящения… русских высоко не поднимают.

— К чему вы это говорите?