Эксперимент

– Понимаете, цельные вещества организм расщепляет на более мелкие ферменты. Это необходимо для их усвоения. Организм Эстер потерял способность превращать крупные вещества в пригодные для употребления. В этом заключается особенность этого заболевания. Я дам вам информацию для изучения. Понимаю, сейчас вы оба пребываете в шоке, но нужно продолжать жить, несмотря ни на что.

Джек остановился и стал громко кричать на врача:

– Ты понимаешь, что ты несешь? Надо продолжать жить?

– Успокойтесь, мистер Эванс. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, – спокойно ответил доктор Гледстоун.

Эстер, до этого момента не издавшая ни звука, собрала остатки сил и выдавила из себя вопрос. Вопрос страшный и нежеланный, но все же необходимый.

– Сколько мне осталось? – утирая слезы тыльной стороной ладони, робко спросила она.

Доктор удивленно посмотрел на Эстер, как будто и вовсе забыл о ее существовании. Опустив голову, он тихим голосом произнес:

– Год. Вам остался примерно год.

Эстер обмякла в кресле и расплакалась.

После непродолжительного тревожного молчания Джек стал подробно расспрашивать доктора о диагнозе, стал вместе с ним искать альтернативные пути решения проблемы, Джек делал все, что сделал бы любой другой человек, находящийся на его месте. Доктор Гледстоун постоянно твердил как заученную скороговорку, что все дорогостоящие процедуры, различные препараты не будут иметь никакого положительного воздействия на больной организм. «Все слишком далеко зашло. Вы можете потратить огромные суммы, пройти десятки обследований, но услышите то же самое», – разочарованно уверял доктор.

Джек, как оробевший ребенок, стоял посередине тесного кабинета и все пытался найти какой-нибудь путь, лазейку, сбой в традиционной системе лечения, чтобы выкроить для Эстер дополнительное время. Но Гледстоун был тверд как утес, с которого упала Эстер.

– И что? Совсем ничего нельзя сделать? – в последний раз отчаянно спросил Джек.

– Увы… – отозвался доктор и виновато отвел взгляд.

Джек схватил Эстер за руку, без слов вывел ее в коридор и громко хлопнул дверью.

– Он не понимает, что говорит! – бормотал себе под нос Джек. – Мы поедем в другую клинику. Пройдем сотни врачей, если понадобится!

Эстер безучастно слушала мужа – его голос доносился до нее как из-под толщи воды.

– Да. Вернемся домой, там и решим, что делать дальше, – продолжал Джек. – Может быть, нам стоит слетать в Израиль, говорят, там лучшая медицина.

Джек полностью погрузился в поиски решения проблемы. Он забыл о том, что держит Эстер за руку, забыл о вчерашнем дне, забыл обо всех заботах, которые его тревожили, а также забыл о Джонни, смирно дожидающемся его возвращения в холле больницы.

Джонни то и дело оборачивался на двери, в которые вошел Джек. Его ладони похолодели, и где-то в животе клокотало нарастающее волнение. Медсестры выходили в главный зал и озвучивали фамилии: «Джонсон, Смит, Коллинс», люди быстро вставали со своих мест и следовали за девушками в зеленом, а Джонни с нетерпением и даже какой-то жадностью провожал медсестер взглядом – какая-то из них наверняка знает, что происходит с Эстер.

Он, Джонни, не виноват. Он не желал Эстер плохого, не хотел причинить ей боль, не нанес ей вреда сознательно. Что она теперь о нем думает? Вероятно, даже видеть его не хочет. А он – Джонни – просто невыносимо жаждет знать, что все обошлось. Что он снова не причинил боли человеку, который возродил в нем желание творить. Всю ночь Джонни рисовал Эстер, утопающую в океане. Он не мог сомкнуть глаз. Отрешенное спокойствие, которое Джонни увидел на лице Эстер, когда она потеряла надежду на спасение, так сильно залегло в его памяти, что стоило ему закрыть глаза – и он снова видел ее. Сильную, но хрупкую. Бесстрашную, но трепещущую. Напуганную. Джонни поражали противоречия, борющиеся в ней. То одна, то другая крайность захлестывали Эстер, как волны океана. Этим она была похожа на него самого. Вторая сущность всегда жила в нем и терпеливо ждала, когда обессилеет первая. Эта беспощадная борьба чувств и разума длилась бесконечно, а Джонни лишь метался из стороны в сторону, стараясь угодить каждому из начал. Иногда он так сильно выматывался и путался в собственных чувствах, что уходил в долгие запои или спасался кокаином. Но Эстер! Она открылась ему в момент опасности. Это было откровение без слов. Ему не привиделось.

Дверь больничного коридора распахнулась. Джек шагал вперед, как будто в бреду, не видя перед собой никого и ничего, а Эстер с красными от слез глазами поспевала за ним следом. Сердце Джонни ухнуло в груди. Он подбежал к Джеку и, дернув его за плечо, беспокойно спросил:

– Что случилось?

Молчание.

Тогда Джонни взволнованно уставился на Эстер. Она помотала головой из стороны в сторону и прижала ладонь ко рту. Из глаз ее снова полились слезы. Ноги Джонни стали ватными.

– Джек! – требовательно крикнул Джонни. – Прошу тебя!

Джек резко остановился, так, что Эстер врезалась в его спину, и, круто развернувшись к Джонни, смерил его полным горечи взглядом. Джек повторил то, во что отказывался верить: