Эксперимент со временем. Ничто не умирает

Все науки имеют дело только с идеальным наблюдателем – до тех пор, пока не докажут обратного. И психология – не исключение. Наблюдателем считается в психологии любой нормальный человек. Тот же самый наблюдатель в конечном счете используется и в физике. Когда психолог говорит о цвете «после-впечатлении», а физик – о спектре звезд, то в обоих случаях подразумевается присутствие одного и того же идеального наблюдателя – причем наблюдателя, различающего цвета.

Для этого наблюдателя принципы психофизического параллелизма звучат, признаться, не особенно обнадеживающе, ибо предполагается, что с прекращением работы мозга прекращаются и психические явления. Более того, применяемый в науке способ отодвижения наблюдателя как можно дальше – с целью как можно полнее приблизить изображаемое к наблюдаемому – низводит его до положения беспомощного созерцателя, у которого не больше возможностей вмешиваться в происходящее, чем у сидящего в кинозале зрителя – изменить развитие сюжета на экране. Мало утешения и от изучения различных метафизических трактовок (ни одна из них не дает объяснения) параллелизма между умом и телом. Идеалисты и реалисты могут горячо спорить о том, в какой степени наблюдатель, так сказать, окрашивает наблюдаемые им явления; но из сделанных ими выводов не следует, что он способен изменить возникшую у него цветовую гамму или саму воспринятую именно в таких цветах вещь – ни тем более продолжать наблюдение тогда, когда не наблюдается никакой мозговой активности.

АНИМИЗМ. – В данном контексте нельзя не упомянуть о небольшой, но очень мощной группе философов, известных как «анимисты». В XX в. ведущим представителем анимизма, бесспорно, является профессор Уильям Макдугалл, в чьей книге «Тело и ум» самым добросовестным образом изложены аргументы за и против этой теории. Я действительно не могу припомнить никого больше, кто бы сформулировал позицию противников анимизма с такой поразительной силой.

Согласно анимизму, наблюдатель – это все что угодно, только не «пустое место», не «наделенный сознанием автомат». Разумеется, он может находиться за пределами нарисованной вселенной, но он – «душа», обладающая способностью вмешиваться в ход наблюдаемых событий и изменять их, иначе говоря, ум, который не только считывает показания мозга, но и использует последний в качестве своего орудия, – точно так же владелец механического пианино может либо слушать исполняемую на нем музыку, либо сам играть на нем.

Подразумевается, что подобный наблюдатель способен пережить разрушение наблюдаемого им мозга. Что касается вмешательства с его стороны, то с физической точки зрения против этого нет неопровержимых возражений. Макдугалл приводит имеющиеся описания и сам выдвигает различные способы осуществления такого вмешательства без увеличения или уменьшения количества энергии в нервной системе.

Обыватель всегда недоумевает, почему подавляющее большинство ученых столь хладнокровно отвергают идею «души». Верующий человек в особенности не может понять, почему его доводы вызывают не просто отпор, но жалкое презрение. За объяснением, впрочем, далеко ходить не надо. Не стоит приписывать эту идею неумеренному тщеславию людей (хотя такое иногда делается по недомыслию); ибо в конечном счете чернорабочий, который может завернуть в трактир и заказать кружку пива, вызывает несравненно больше восхищения, чем самый огромный ком застывшей слякоти, когда-либо проплывавший в небесах. Идея «души», несомненно, впервые зародилась в уме первобытного человека как результат наблюдения за сновидениями. Будучи невежественным, он заключил, что во сне оставляет свое спящее тело в одной вселенной и отправляется странствовать в другую. Считается, что, не будь этого дикаря, мысль о «душе» никогда не пришла бы на ум человечеству; и поэтому аргументы, приводимые в дальнейшем в поддержку идеи со столь сомнительным прошлым

, могут и не заслуживать чьего-либо серьезного внимания.

Глава 4

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ. – Итак, психология должна начинать с описания наблюдаемых явлений (буквальный перевод слова «феномены»), не делая предварительных суждений об их причинах. И хотя психология может говорить об этих явлениях как о вещах, не следует приписывать ей утверждение, будто они в основе своей нечто большее, чем следствия, связанные с работой мозга. С самого начала она оставляет этот вопрос открытым.