Эксперт № 01 (2013)

Это перечисление причин падения образования можно продолжать. Классическое образование распалось в силу собственных внутренних причин, те же процессы увеличения свободы, рост знаний, отказ от необоснованных авторитетов привели к кризису образования. В новом обществе нужно учить как-то иначе, потому что по-старому уже не получается, но как именно это делать?

Микеланджело Буонаротти. «Муки святого Антония»

Жизнь в агрессивной среде

Пожалуй, следует не предаваться печали по поводу того, что у науки еще есть враги, что многие склоняются к религиозному мировоззрению, а подумать над тем, что нового можно различить в условиях изменившегося общества в отношении образования. В каких условиях теперь придется рассказывать о науке и обучать основам знаний?

До определенного периода просвещение, наука развивались в среде привычно враждебной, в среде понятий, которые были произведены мировоззрением, с которым наука училась сражаться сызмальства, а именно со спиритуальными понятиями религиозного мировоззрения. Против них использовались очень мощные орудия: критицизм, едкий скепсис, указание на недоказанность и проч.

Каковы условия окружающей культурной среды теперь, в каких условиях идет обучение научному мировоззрению в новых условиях?

1. Возрастающие критицизм

и нигилизм

. Внедрение научного образа мышления в прошлые века привело к разрушению авторитарных систем мысли, основанных на вере в авторитет. Если наука чему научила, так это вольному обращению с авторитетами: «Не верю никому!» Научная критика съела авторитеты, и теперь науки придется преподавать людям критически настроенным, которые очень рано узнают, что не следует верить, а надо противоречить, испытывая на прочность. Но многие научные положения нельзя доказать профанам, их принимают на веру в надежде, что потом они оправдаются.

2. Однородные противники

. У науки сейчас почти не осталось конкурентов в идейном поле. Религия сама пытается найти позицию, в которой она бы науке не противоречила, философия разгромлена и приведена в униженное и невменяемое состояние. То, что еще осмеливается соперничать с современными научными понятиями, — вовсе не другая идеология. Это просто другие формы научных теорий. В целом такие концепции принято называть паранаукой, и отдельный жанр литературы составляет поиск критериев и границ, отличающих паранауку от науки. Однако резких границ нет, и по формальным признакам отличить их не удается. Научные понятия теперь конкурируют не с какими другими, а с недоразвитыми (или переразвитыми) научными понятиями альтернативных концепций.

У каждой идейной системы есть свита из идейных течений, которые ей внутренне родственны и в то же время являются злейшими врагами. Скажем, у любой религиозной конфессии такие «свои» враги — это ереси и секты. У науки как идейного образования тоже есть одноприродные ей враги — такие вот паранаучные теории вроде новой хронологии или теории торсионных полей. А они врут на научный манер. Лицемерие, как известно, — та цена, что платит порок добродетели. Потому важно, что сайентология маскируется под науку, четко показывая, кто сейчас сильнее.

Это значит, что преподавателю знаний сегодня приходится соперничать не со старыми врагами, к встрече с которыми он готов (религиозное невежество, известное дело, отступает перед светом разума, если над ним как следует посмеяться), а с врагами, оснащенными тем же оружием. Некоторые паранаучные теории со временем получают признание и входят в состав научных, некоторые научные теории, напротив, выходят в паранауку — то есть средства обороны, критичность, доказательность, зубастость у них вполне те же, что и у «легального» научного мировоззрения. В чем причина неверности данной теории, доподлинно знает профессионал, но объяснить это «наружу» без привлечения авторитарности иногда практически невозможно за ограниченное время. Преподавание науки в таких условиях — совершенно особая задача. Здесь может возникнуть ощущение наступающего мракобесия, однако это особое мракобесие, оно расположено внутри научной идеологии.

Как справляться с такими противниками? Конечно, можно надеяться на домашние средства, что прокатит и ученики поверят, что такая-то теория — бяка. Но есть и иное решение, стратегическое. Можно предложить задержанное обучение, некоторые предметы должны преподаваться в более позднем возрасте. Сейчас, напротив, обучение смещается в более ранний возраст, когда ребенок максимально некритичен. Это приводит к ситуации «мести»: внедренное в восприимчивом возрасте оказывает такое влияние, что затем увеличивается критицизм, отказ усваивать что-либо, противоречащее рано проявившемуся (и незрелому) мировоззрению. Лучше подождать развития способности суждения и преподавать некоторые предметы позже. Разумеется, это подразумевает иное социальное устройство — проблемы образования вообще предполагают очень сильные решения, они требуют крупных социальных изменений.

Доменикус ван Вейнен. «Колдун»