Эксперт № 23 (2014)

Все это делает ввод войск бессмысленным и опасным. Те, кто рассчитывает на то, что российская армия придет и остановит насилие и гибель людей, и потому призывает к вторжению, наивны. Если «русские придут», но киевский режим продолжит сражаться, жертв не станет меньше (как бы не стало больше). Потому что бои будут продолжаться, и через пару месяцев ровно те же, кто сегодня говорит: «Где русские?», будут кричать: «Русские, убирайтесь». Невозможно освободить, скажем, только Одессу и Харьков и даже области. Потому что, например, в паре километров от «границы» может оказаться город, откуда Нацгвардия будет организовывать вылазки или вести артобстрел. И что тогда делать? Бомбить? Но там точно такие же мирные люди. Захватить и этот город? Но тогда надо брать всю Украину. Поэтому Россия может помогать только опосредованно (по крайней мере, пока) и только там, где люди готовы бороться.

Безуспешные попытки форсировать карательную операцию в Донбассе привели лишь к тому, что Петр Порошенко становится не просто слабым президентом (что было бы и в случае сворачивания войсковой операции), но слабым президентом, замазанным кровью

Фото: ИТАР-ТАСС

При этом важно понимать, что «переубедить проукраинских украинцев» — задача сегодня практически нереальная, «влезть» к ним в мозги и добиться, чтобы они, условно говоря, перестали считать Бандеру героем, не получится. Воззрения киевской интеллигенции и среднего класса выглядят порой форменным безумием. Ну как можно всерьез призывать убивать собственных граждан, просто чуть других, пользуясь аргументом, который приводят интеллектуалы в сетях: «Я уже не уверен, что это люди»? Как можно полагать, что свои военные и боевики не зверствуют, а все зло идет от «москалей», включая даже организацию «Правого сектора»? (Кстати, этот тезис обрел популярность в городской киевской мифологии, после того как временное правительство стало вроде как бороться с этой структурой.) Но в этом безумии определенно есть система, и ее не так-то просто разрушить.

Изначально советская номенклатура при распаде СССР, как и везде в постсоциалистических странах, вступала в союз с национальными движениями просто потому, что они давали готовую идеологию независимости, которая шла в пакете с патронатом Запада. Киевская интеллигенция по происхождению, конечно, была чужда этническому национализму, но, как и российская, оказалась на перестроечной антисоветской волне. И потому для нее борьба с «совком» была ключом к самоопределению, а национализм — этнокультурной добавкой, фолк-идеологией. Собственно, и российские реформаторы не скрывали, что суть перемен — в уничтожении остатков социалистического строя, «гарантии от возвращения в коммунизм», просто искушение национализмом в метрополии не могло быть столь же сильным (хотя и в России «либеральное» оправдание власовцев довольно распространено). Эта идеология детерминирует СССР как предельное зло, а все антисоветское маркирует как европейское и современное. Опыт стран Балтии, не избежавших искушения неонацизмом, но при этом вошедших в Евросоюз, легитимировал (!) такой путь в глазах украинской интеллигенции. Борьба с «совком» любыми средствами и с любыми союзниками определялась как путь в будущее.

Степан Бандера стал иконой национализма во многом потому, что советская идеология маркировала послевоенное сопротивление на Западной Украине как «бандеровцев». А интеллигенция с удовольствием занялась разоблачением «советских мифов». При этом, естественно, исследователи и популяризаторы национализма отрицают или маскируют махровый антисемитизм и ксенофобию исторических идеологов ОУН, приводя ее к «европейскому виду». Все-таки сам Бандера не принимал значительного участия в нацистских чистках и даже успел посидеть в концлагере, был отпущен только в конце войны для организации партизанской борьбы с СССР. В принципе можно представить его как икону национально-освободительной борьбы «и против фашизма, и против коммунизма», если не высвечивать неудобные факты. Но героизация при

Викторе Ющенко

Романа Шухевича, прямо запятнанного массовыми уничтожениями людей и прямо участвовавшего в войне на стороне нацистов (батальон «Нахтигаль»), была победой не киевско-интеллигентской, но иммигрантской трактовки пантеона украинского национализма. (Носители и идеологи национализма после войны нашли приют в США и Канаде, из этой среды происходит, кстати, и жена Ющенко Катерина.)