Эксперт № 26 (2014)

Подобная практика вызывает определенное напряжение в ВЭБе, доминирует представление, что Банк развития «перегружен непрофильной деятельностью», которая тормозит реализацию и отнимает ресурсы от его «конституционного функционала». В то же время модель управления ВЭБом, созданная одним из его отцов-основателей, экс-премьером Михаилом Фрадковым

, когда председатель банка назначается президентом страны по представлению премьер-министра, а сам премьер по должности становится председателем наблюдательного совета банка, фактически определяет ВЭБ как «финансовый SPV» правительства, по определению не обладающий правом вето.

Итак, мы имеем, с одной стороны, Банк развития, ограниченный по спорным с кабинетом министров вопросам лишь совещательным голосом, с другой — очевидную потребность государства в решении специальных задач по санации и реструктуризации стратегически важных активов, а также по управлению ими как в реальном, так и финансовом секторах экономики, активов, которые в координатах «риск—доходность» не подпадают под стандарты и коммерческих банков, и нормативов деятельности ВЭБа по проектам развития.

В зарубежной практике эти функции обычно институционально разделены. Так, например, в Южной Корее функционируют банк развития Korean Development Bank (KDB) и контролируемая правительством Корейская корпорация по управлению активами (Korean Asset Management Corporation, KAMCO).

Почему их совместили при создании ВЭБа? Оказывается, вовсе не по недомыслию. «Эта конструкция была выбрана сознательно на стадии организации госкорпорации, — вспоминает научный руководитель НИУ ВШЭ Евгений Ясин

, возглавляющий экспертный совет Внешэкономбанка. — Предполагалось, что часть прибыли от реализации “хороших” проектов развития будет пущена на покрытие убытков от сложных, специальных проектов. Этакое внутреннее перекрестное субсидирование».

Однако такое совмещение качественно различных функций в одном институте требует корректировки бизнес-модели, операциональных процедур деятельности Внешэкономбанка, а также безусловной докапитализации банка за счет государственных средств. В идеале речь должна идти не о разовой процедуре, а о законодательном закреплении источников и механизма периодической докапитализации ВЭБа. «Банк является агентом государства, его операционной структурой, через которую осуществляется финансирование мега- и крупных проектов с неопределенной финансовой эффективностью, — говорит заведующий отделом ИМЭМО РАН профессор Яков Миркин

. — Это проекты, по основной массе которых принимаются в первую очередь политические, а уже потом экономические решения, подчиненные первым. Часть проектов связана с национальной безопасностью или сохранением лица российского государства. В советское время о таких вложениях говорили, что там “деньги не считают”. В такой модели банка, как ни перекраивай, всегда будут накапливаться проблемные активы, невозвращенные кредиты и долги, которые в конечном счете будут регулярно покрываться из бюджета или его резервных фондов».

Вот совсем свежий пример использования ВЭБа как безотказного «костыля» для крупных проблемных активов. Речь идет об обсуждаемой сейчас в правительстве схеме спасения от банкротства угольно-металлургического гиганта «Мечел». Один из рабочих вариантов — выкуп ВЭБом на деньги госбанков конвертируемых облигаций компании и предоставление ей бридж-кредита. В этой комбинации велика вероятность перехода в недалеком будущем «Мечела» под контроль ВЭБа — непрофильный актив и новая порция плохого долга почти гарантированы. Хотя нынешний мажоритарный собственник предбанкрота Игорь Зюзин

, доведший компанию до долговой ямы, расставаться с активом не намерен. Ряд высоких чиновников также очень старается придумать комбинацию, в которой г-н Зюзин сохранил бы контроль над «Мечелом».

Девочки — налево, мальчики — направо

В 2013 году по заказу Внешэкономбанка компания McKinsey провела исследование, представлявшее собой попытку качественной инвентаризации кредитного портфеля банка с классификацией проектов по двум классам — типовые и директивные (или проекты банка развития и специальные проекты), которые должны по-разному управляться, по-разному оцениваться. Этот подход был одобрен наблюдательным советом в конце прошлого года, и сейчас происходит его воплощение в нормативные документы и регламенты банка.