Эксперт № 32 (2013)

В свою очередь, Москве эта война была выгодна как с практической, так и с имиджевой точки зрения. Если Саакашвили считал, что военный конфликт откроет для него двери в альянс, то Москва рассчитывала их таким образом закрыть. Для России вступление Грузии в Североатлантический блок было абсолютно неприемлемым — Москва не желала, чтобы натовские базы находились поблизости от проблемных северокавказских территорий. Попытки донести свою обеспокоенность до Саакашвили и договориться с ним по-хорошему не увенчались успехом. Да, сейчас, через пять лет после войны, бывший президент Грузии утверждает, что предлагал Москве обменять Абхазию и Южную Осетию на отказ от вступления в НАТО. «Наша делегация, в которую входили министр иностранных дел Григол Вашадзе, глава внешней разведки Гела Бежуашвили и другие лица, встретилась с Путиным и предложила смену ориентации, однако он нам ответил, что заинтересован в территориях, а не в нашей ориентации… Мы предлагали узаконить официально на долгосрочный период за ними аэропорт в Сухуми, военную базу в Гудауте, объекты в Пицунде и Гаграх, но они отказались и от этого», — заявил недавно Михаил Саакашвили в интервью грузинскому телеканалу. Однако даже если такие предложения и делались, Москва предсказуемо их отклоняла. Мы это уже проходили в 2004 году, когда помогли Саакашвили вернуть под контроль Аджарию (секретарь Совета безопасности России Игорь Иванов лично вывез главу автономии

Аслана Абашидзе в Москву), — тот сначала благодарил, а потом вышвырнул наши военные базы из Грузии.

Отсюда вытекает и вторая причина заинтересованности России в войне — личная неприязнь к Саакашвили и желание поставить его на место. Конечно, при этом мы теряли возможность использовать Южную Осетию и Абхазию как рычаги давления на тогдашнего грузинского президента, однако его политика и широкая поддержка, которой он пользовался на Западе, фактически нас этих рычагов уже лишили.

Что касается самих лидеров Южной Осетии и Абхазии, то их позиция была не столь важна, они шли в фарватере российской политики. Однако возникает впечатление, что и их тяготила атмосфера неопределенности перед 2008 годом. Было очевидно, что Грузия осуществляла ползучую экспансию (выборы в контролируемой Тбилиси части Абхазии в 2006 году, взятие в том же году под контроль части Кодорского ущелья и размещение там подконтрольной Тбилиси администрации Абхазии). Казалось, что остановить эту экспансию Россия не может и отступает шаг за шагом, а обещаниям Саакашвили уважать местное население при реинтеграции никто не верил (опять же помня пример Аджарии — несмотря на многочисленные обещания, после 2006 года она быстро лишилась статуса автономии). Война виделась способом остановить эту экспансию и изменить ситуацию.

Не проскочил

Основная интрига была в том, кто эту войну начнет, кого потом назовут агрессором и ее виновником. И тут, надо признать, Москва переиграла Тбилиси.

Перед началом конфликта Михаил Саакашвили был абсолютно уверен в том, что Россия в войну либо не вступит совсем, либо вступит тогда, когда будет уже поздно, и под это были заточены действия грузинской армии. Тбилиси даже не озаботился перекрытием или выводом из строя Рокского тоннеля, через который российские войска и вошли в Южную Осетию.

Отчасти в таком видении ситуации виноваты западные советники Михаила Саакашвили. Союзники Грузии, безусловно, знали о планах Саакашвили и не отговаривали его от операции. Многочисленные свидетели рассказывают о полунамеках на российский нейтралитет, которые делала Саакашвили госсекретарь США Кондолиза

Райс , об американских экспертах в Тбилиси, говоривших о слабости российской армии. «Вот если бы таких заявлений не делалось, может быть, у господина Саакашвили возобладал бы разум и в 2008 году он бы не танки двинул с ракетными установками в сторону Цхинвали, а приехал в Москву поговорить, о чем мы с ним договаривались», — объяснил на днях, 6 августа, грузинскому телеканалу «Рустави-2» премьер-министр России Дмитрий Медведев

. А так, как писал британский журналист Томас де Ваал , перед Саакашвили «мигал желтый сигнал светофора, позволяя ему думать, что если он нанесет молниеносный военный удар, то сможет проскочить».