Экспертиза любви

— Ничего не вижу, — Владимир зажал нос воротником своей куртки и осторожно заглянул Саше через плечо.

— Вова, это же пух! У бабушки пушинки прилипли к слизистой оболочке в трахее и главном бронхе. Или это мне кажется? Игорь Владимирович! — Саша обернулся, чтобы посмотреть, не ушел ли Соболевский. Но тот еще сидел за столом лаборанта и оформлял направление на гистологию кусочков тканей своего случая.

— Игорь Владимирович!

Соболевский встал и, подавляя зевок, подошел к Саше.

— Как раньше говорили, я к вашим услугам.

— Игорь Владимирович, это же пух! — Саша осторожно поднял пинцетом что-то похожее на комочек влажных тонких ниточек, прилипших к слизистой оболочке бронха.

Соболевский надел очки — когда надо было рассматривать мелкие детали, он всегда пользовался очками, и со всех сторон разглядел этот комок.

— Увы, по всей вероятности, да. Отошли на всякий случай на гистологию. — Он вернул пинцет Саше вместе с пушинками и вздохнул: — А ты подъязычную кость смотрел?

Саша на мгновение замер.

— Вроде смотрел. Только я чего-то уже не помню…

— Ну снова посмотри.

Саша уже и без его совета снова тщательнейшим образом осматривал мягкие ткани вокруг гортани.

— Вот она, хрупкая галочка подъязычной кости в розовых переплетениях тонких мышц. — Саша низко склонился и осторожно что-то нащупывал в выделенных тканях. — Цела. — Он тщательно осмотрел кость. — И кровоизлияний вокруг нет. — Он мысленно усмехнулся. Привычка — вторая натура? Не мог он пропустить перелом. Просто не зафиксировал в сознании норму. Если б увидел кровоизлияние — вмиг бы остановился.

— Чего это вы? Чего? — забеспокоился Мурашов, чувствуя что-то неладное.

Игорь Владимирович пошел к раковине мыть руки.

— У детей и стариков так бывает. Они не могут сопротивляться, когда на них нападают, и переломов органов шеи, как правило, мы не находим. Я несколько раз вскрывал убийства детей — маньяк подходит и просто закрывает ребенку рот ладонью. И все. И никакого сопротивления. Страх, неожиданность нападения… И у стариков то же самое. Мягкие предметы прикладывают ко рту и носу и удерживают голову, а шею не трогают. Люди с небольшой физической силой не могут противостоять этому давлению.

— Вы что, шутите? Я дома не был почти двое суток, — жалобным голосом сказал Мурашов.

— Вова, мы здесь ни при чем, это элементарное убийство. И я тоже устал до охренения, чтобы еще по этому поводу шутить, — грустно сказал Саша. — Поезжай к этому внучку и изымай все подушки, какие есть в доме, пока он не догадался их выбросить или заменить.

— Ты что, хочешь сказать, что бабушку задушили подушкой?

— Подушкой, матрасом, валиком от дивана… Осматривай весь дом. Надо найти похожие пушинки и поговорить с нашими генетиками. Я точно не знаю, но наука теперь так далеко ушла, что, может, они могут определить по пуху — кто это был? Гусь, утка, курица? Просто у меня еще не было такой потребности — гусей по пуху определять.

Соболевский у раковины давился от смеха. Как Саша ни устал, он все-таки шутил над Мурашом.

— А как же странгуляционная борозда? — спросил Вова. — Ты же мне сам показывал, что она типичная?

— Она и есть типичная. Бабульку придушили и тут же подвесили. Давай-ка бери за жабры этого внучка. Кажется, я его недооценил.

— Чтоб его!.. — грязно выругался Мураш, и, костеря про себя и внучка, и «больно умного» Попова, и даже бабульку, он двинулся к выходу из секционной, но вдруг остановился в дверях, поразмыслил немного и отправился дальше.

— Саш, а Саш! — вдруг донесся его жалобный голос уже почти из коридора.

— Чего тебе, Мурашов?

— Саша, а не могли эти пылинки прилипнуть как-нибудь случайно?

— Вова, ну что ты мелешь, надоел! — огрызнулся Попов. — Во-первых, не просто пылинки. Это — пух! Представь — человеку закрывают чем-нибудь рот и нос, ну, например, той же подушкой. А он ведь не хочет задохнуться? Правда? Человек начинает вывертываться, задыхается, вдыхает активно ртом воздух, вот все соринки-пылинки и засасываются так глубоко, как никогда не бывает при спокойном дыхании. Тебе когда-нибудь соринка в рот попадала?

— Ну попадала.

— И что?

— Ну выплюнул, и все. Хотя один раз я комара проглотил.

— Молодец. Вкусный был комар?

— Не знаю, не распробовал. Но ведь я его мог и вдохнуть?

Саша посмотрел на Мурашова болезненно.

— Мог. Ты сам сейчас все и сказал. Вдохнуть. Вдох — активный процесс. Если б ты его вдохнул, у тебя начался бы невероятный кашель. Просто приступ кашля. В таком состоянии не повесишься. Даже если и стоишь на унитазе.

— Но ведь здесь не комар, пушинка?

— Мураш, ты дурак? Представляешь себе человека, который лезет в петлю и подушку держит перед мордой?

— Пойду щас попробую, — пробурчал Мурашов. — А вдруг получится.