Экспонат руками не трогать

– Я вот начал про имена – тут Глеб Бокий, Яков Блюмкин, Рерих, Бехтерев, Барченко… – продолжал Кир, листая страницы отпечатанного текста. – Я, например, никогда раньше не знал, что дед участвовал в подготовке той секретной экспедиции в Шамбалу, но не в этом дело… дед в 30-х уже понимал, что его могут арестовать, однако даже арест не страшил его настолько, насколько его заботила судьба семейной коллекции. Ее собрал и хранил как зеницу ока еще его отец, мой прадед Петр Мельгунов.

Кир, отодвинув чашки, развернул на столе небольшую брошюру дореволюционного издания: «Коллекция восточных редкостей П. И. Мельгунова», которая, даже если судить по скромным, напечатанным в каталоге черно-белым фото, была поистине богатейшей.

– С некоторой ее частью – это живопись, керамика, персидская миниатюра – деду уже пришлось расстаться: Музей Востока, взявший эти предметы для временного экспонирования, после смены директора отказался их вернуть. Невероятно обидно, но вполне в духе того времени. Дед, разумеется, очень переживал, но в итоге все же успокоился, видимо, решив для себя, что по крайней мере эта часть фамильного собрания не исчезнет бесследно и не будет разрознена. Однако больше всего его волновала судьба самой ценной, хранившейся дома части коллекции. В том числе так называемый золотой фонд собрания, в прямом и переносном смысле, старинные ювелирные изделия из Луристана, редкие предметы восточных культов и жемчужина собрания – золотой зороастрийский истукан. Вот он тут на фотографии, смотрите.

– Ну и рожа у этой «жемчужины», испугаться можно, – заметил Сева.

– Так и должно быть – князь тьмы, носитель абсолютного зла… – еще более оживился Кир, указательный палец которого, описав круг, взмыл ввысь, – но, невзирая на его наружность, это бесценный артефакт, он датируется приблизительно VI–VII веком до н. э., а для алчных людей – это три с лишним кг чистейшего золота…

– Ничего себе!!! Сколько ж он стоит?! – воскликнул Севка.

– Сколько стоит – вопрос интересный. Но сейчас невозможно даже предположить, какова цена такой скульптуры. Показатель – аукционные торги, а предметов такого уровня с 30-х годов XX века на аукционах не бывало… Сколько стоит золотая маска Тутанхамона или Джоконда? У них нет даже страховой стоимости, они просто бесценны… – пожимая плечами, произнес Мельгунов, – так, вероятно обстоит дело и с этим истуканом. Но помимо материальной и культурной стороны есть еще и религиозная – это уникальный предмет для последователей Заратустры. Кстати, их и сейчас довольно много.

– Сейчас? В смысле в наше время? – удивилась Катя. – Неужели такое возможно!

– Очень даже. Древний культ, один из самых древних, – обрадовавшись ее вопросу, мгновенно отозвался Кир. – Зороастрийцев и сейчас десятки тысяч в Иране, в Индии, в Средней Азии, в Азербайджане и уж, конечно, в США. Там, как говорится, каждой твари по паре. Словом, для них этот истукан представляет совершенно особую ценность…

– И нигде никаких упоминаний об истукане, сколько мы ни искали информацию о нем, ни мы, ни наши коллеги-востоковеды ничего не слышали о пропавшем сокровище, – поддержал коллегу Малов.

Из дневника Федора Мельгунова, 1929–1933 гг.

Июнь 1929 г.

Дали путевку в д/о «Петровское». Рядом речка, лес. Народу мало. Анатолий уже вовсю бегает. За ним только поспевай. Говорит пока мало, но по делу: «така да» – когда все его устраивает, «така нэ» – когда чем-то недоволен. Капа волнуется, отчего он такой молчаливый. Но, видно, время ему еще не пришло. Любимое его занятие – купание. С утра, как проснется, тянет нас на речку. Только войдет в воду – хохочет и визжит от удовольствия.

Места здесь красивые. Сам д/о – бывшая усадьба купцов Бурышкиных – по счастью, пострадал только от грабежа. Впрочем, в отдельных помещениях кое-что сохранилось из прежней меблировки. Рядом оранжерея и парк, устроенный на манер английского. Центральная аллея упирается в живописный берег реки. На небольшом пляже мелкий белый песок. Для семейства моего раздолье.