Экстрасенс разбушевался

— Итак, — начал Бах. — Сегодня ночью, а точнее — в час тридцать семь в комиссариат поступил звонок из отеля «Адмирал». Портье передал просьбу одного из постояльцев. Мол, к нему в номер рвутся неизвестные вооруженные люди. Выехавшей по вызову группой полиции у отеля был задержан микроавтобус — он только что отъехал. В салоне обнаружили четырех советских граждан. Трое из них являются сотрудниками посольства СССР в Германии, не имеющими дипломатического статуса, четвертый — член советской делегации, прибывшей во Франкфурт по приглашению клиники Гете. Просивший помощи постоялец гостиницы, тоже гражданин СССР и член названной делегации герр Мурашко — вот он, рядом со мной, — пояснил, что трое из задержанных пытались проникнуть к нему в номер, применяя отмычки и баллончик со слезоточивым газом. Ему удалось сдержать первый напор, а потом прибыла полиция. Она же обнаружила в урне у лестницы на этаже, где расположен номер Мурашко, связку отмычек, рацию, дубинку и предмет, похожий на пистолет.

Последние слова комиссара потонули в возмущенном гуле.

— Тихо, господа! — поднял руку Бах. — Я еще не закончил. На полу у номера герра Мурашко найден использованный баллончик со слезоточивым газом. На основании этих фактов командир специальной группы принял решение задержать граждан СССР и доставить их для разбирательства в комиссариат. В настоящее время идет изучение обстоятельств дела. Это все, что я могу пока сказать. А теперь слово герру Мурашко.

Журналистам я выдал полную версию происшедшего, включая приезд в Минск подлеца Родина и разговор с ним. Умолчал только о предупреждении о предстоящем аресте. Зачем подводить хороших людей? Мы с Викой просто вылетели днем раньше, чем нарушили планы КГБ. Но контора попыталась отыграться в Германии. Об объявлении в немецкой газете тоже сказал, продемонстрировав его и снабдив соответствующим комментарием. Слушали меня с вниманием. Журналисты строчили в блокнотах, фоторепортеры щелкали затворами камер, операторы телевидения жужжали своими.

— Теперь можете задавать вопросы, — предложил я, завершив рассказ.

— Герр Мурашко! — вскочил тип в переднем ряду. — Гюнтер Генкель, газета «Бильд»[16]. — Вы будете просить политическое убежище в Германии?

— Нет.

— Почему? — удивился он.

— У меня нет политических разногласий с СССР. Я не диссидент и не перебежчик. Самоуправство отдельных чинов КГБ — я уверен, что это была частная инициатива, не может заслонить то хорошее, что есть в моей стране. Бесплатное образование и здравоохранение, отсутствие безработицы, к примеру. Сейчас СССР переживает не лучшие времена, налицо политический кризис и проблемы в экономике, но я верю, что мы справимся. С моим делом тоже разберутся.

— Вы наивный человек, — покачал головой Генкель и сел.

— Петер Клоц, «Франкфуртер Альгемайне Цейтунг»[17]], — встал следующий журналист. — Что собираетесь делать дальше, герр Мурашко?

— Я получил приглашение клиники Гете поработать у них. Если будет разрешение официальных властей, почему бы и нет? Понадобится вид на жительство в Германии. Получу — займусь исцелением немецких детей. Нет — перееду в другую страну.

Пусть не думают, что я тут на коленях стою.

— Говорят, вы просите за свои услуги большие деньги, — не замедлил немец. — Больше, чем получает профессор медицины.

Ясно, кто напел.

— Вы были вчера в клинике, где я демонстрировал свои возможности?

— Нет, — покачал он головой. — Читал в газетах.

— Очень жаль, герр Клоц. Вчера в присутствии большого числа медиков и журналистов я исцелил тринадцать детей. Не хочу говорить плохо о немецких врачах, но они не смогли им помочь. Я же справился менее, чем за два часа. Уникальный специалист должен соответствующе зарабатывать. Вы вот платите большие деньги звездам Бундеслиги, большинство населения Германии считают это нормальным. Неужели футболист лучше целителя? Или в перерывах между матчами он лечит безнадежно больных? Теперь о моем гонораре. Не стану приводить конкретных цифр, но управляющему клиникой я назвал сумму, какую получал от родителей детей в СССР. Неужели немцы беднее?

— Извините, герр Мурашко! — вскочил репортер «Бильда». — Вы заявили, что в СССР бесплатное здравоохранение. Как понимать последние слова?

— Все просто, герр Генкель, — улыбнулся я. — Здравоохранение в СССР, действительно, бесплатное. Но поскольку я не врач и не состою в штате клиники, то и не получаю денег от государства. Мне платят родители исцеленных детей. Необходимость этого понимают даже коммунисты.

Журналисты заулыбались.

— Скажу больше. В СССР я официальный миллионер.

По конференц-залу пронесся удивленный гул.