Экстрасенсиха

Моя золотая поерзала на стуле, украдкой кинула взгляд на змея (то есть на меня) и прочирикала. Лучше бы молчала! То, что связь пропала, я понял сразу, как только она начала вещать.

— Он стал свидетелем большого преступления, — мрачно заявила Варька, — за ним гнались…

— Только не скажи «большие дяди»! — простонал я в уже бессмысленный в данной ситуации микрофон.

Кажется, я понял, что произошло. Батарейку из радионаушника с момента создания ни разу не вытаскивали, и она даже в режиме ожидания умудрилась разрядиться. Хорошо хоть заряда на несколько минут активного приема хватило.

— …бандиты. Но он сумел от них сбежать в тайгу, а так как дело было к ночи, заблудился.

— Что за преступление? — Распираемая журналистским рвением Нелли Заимова ринулась вперед, вытянув перед собой микрофон так, словно норовила воткнуть его Чижику прямо в глотку.

— Ограбление? Убийство? — потребовал уточнения майор, спокойно глядя на племянницу.

— Насчет ограбления не знаю, но если вы не уберете от меня эту ненормальную, то убийство точно будет… — посулила Варька.

* * *

Слава Чижика росла не по дням, а по часам. Возвращение спасенного малыша тоже давали в прямом эфире. Больше всего зрителям понравился незатейливый юмор доморощенной колдуньи, когда нашли преступников. «Большие дяди» (одному девять, другому десять лет), размазывая сопли и слезы, перед объективами телекамер каялись в своих грехах. Все рассказали: и как в войнушку играли, и как в пылу охоты за партизаном загнали его в лес так далеко, что сами с трудом оттуда выбрались. А когда наутро выяснилось, что партизан не вернулся из тайги, жуткое видение отцовских ремней, которые пройдутся по их попам, сразу превратило вчерашних «фашистов» в партизан. Молчали они долго и упорно. До самого конца, пока спасенный Ванька их не сдал.

Сто тысяч, в торжественной обстановке врученные Варваре мэром, она сразу поделила из расчета тридцать, тридцать, сорок, что восстановило наш слегка подтаявший фонд развития незнамо какой фирмы, так как мы до сих пор лавировали вне правового поля. После чего я сделал ей грандиозный втыкач. Разнос устроил за «бандитов». Прервалась связь — молчи, внушал я ей, а лучше говори: ментальный контакт пропал, пока не налажу, отвалите от меня, и бегом батарейку менять. Главное, чушь не начинай нести. Чтоб никакой отсебятины! Она в отместку заявила, что я бездарь, раз не догадался воткнуть в радионаушник батарейку, работающую без подзарядки как минимум месяц, а еще лучше год. Мои объяснения, что такие батарейки ей уши вместе с головой от шеи оторвут, она решительно отмела, сделав очередное заявление, которое звучало примерно так: от Бэтмена она ждала гораздо большего, так что я ее ожиданий не оправдал! Ожидаемо. Последнее слово всегда остается за женщиной.

Следующие два дня после Варькиного триумфа прошли довольно сумбурно, так как к нам потянулись первые клиенты. Правда, не совсем те, на которых рассчитывала Варька. Возможно, оно и к лучшему, так как процедура взимания платы за «магические» услуги, проходящие в уголовном кодексе как незадекларированные доходы, у нас отработаны не были.

Интерес к новоявленному осоченскому экстрасенсу был понятен. Если взятое у нее интервью по поводу разоблачения брачного афериста с помощью спиритического сеанса было воспринято с изрядной долей скептицизма, то поиски пропавшего ребенка проходили в прямом эфире, и в уникальные способности Варьки свято уверовали все, а потому процесс пошел. Телефон с самого утра трезвонил без умолку (пришлось отключить), а вот от звонка в дверь так просто не отмахнешься. И с чем к нам только не шли! Кто просил зуб заговорить, кто грыжу вправить, а одна старушка прямо с порога потребовала разобраться с уменьшением поголовья кошек в городе Осоченске, довольно непрозрачно намекая на засилье лиц кавказской национальности, торгующих на рынке шаурмой. Пришлось мне через Варьку намекнуть разбушевавшейся старушке, что закон здоровой конкуренции у нас в стране пока еще никто не отменял и, раз ее пирожки с мясом на рынке не покупают, значит, пора скидывать цену.

Были и приятные сюрпризы. Директор художественного музея посетил юное дарование, долго восхищался картинами и предложил Варьке персональную выставку, организацией которой займется лично. Особенно ему понравились мои портреты. На одном я сущий ангел, на другом натуральный сатана. Мне стало интересно: чем вызвана такая забота, но в голову к нему влезть не сумел. Наверное, потому, что не чувствовал исходящей от него угрозы. Только любопытство, и больше ничего. И это навело меня на мысль, что в моем даре есть что-то от инстинкта самосохранения. Причем сохранения не только меня родного, но и тех, кто мне по-настоящему близок или кто тронул мое сердце, как тот попавший в беду малыш. Эмоции — вот что включало экстрасенсорные способности.