Эксцессия

“Да просто интересно, – ответил Генар-Хафун. – Уже произошли какие-нибудь генеральные сражения? Может, еще какие-то туристические корабли захвачены в заложники?”

Я же не служба новостей, Генар-Хафун. – Тон корабля сделался официальным. – У вас же имеется терминал. И думаю, вы им пользуетесь.

– Да, спасибо, – пробормотал Генар, слезая с кровати. Еще никогда он не встречал такого несговорчивого корабля. Хорошо хоть, о завтраке “Живодер” не забыл позаботиться.

В одиночестве восседая в главной столовой корабля, он просматривал новости Культуры на экранеголограмме, проецируемой терминалом. В ответ на захват судна с туристами-заложниками Культура не предприняла никакого военного шага. Упорно ходили слухи о предстоящей мобилизации. Война, похоже, грозила стать затяжной – или это был краткий период затишья перед бурей? Сразу после новостей пошел документальный учебный сериал, в котором демонстрировалось, как снискать расположение задир при случайной и вполне гражданской встрече. И вот тогда он внезапно вспомнил тот сон, который улетучился в момент пробуждения.

Х

Бэр проснулась, обнаружив, что подруга стоит над ней, занеся над головой сомкнутые руки. В руках Дейэль сжимала нож из снаряжения для подводного плавания. Ее глаза были налиты слезами. С ножа капала кровь. Боль набросилась на Бэр, как тигр, прыгнувший из кустов на беспечного оленя. Бэр захотелось закрыть глаза и потерять сознание. Но в итоге проснулась. Эта боль, которую она сейчас испытывала, являлась, по сути, осознанием разрушения тела. Жизнь выходила из нее. И это было страшнее жесточайшей боли. Бэр пыталась сообразить, что делает Дейэль.

Что случилось?

Шум в ушах. Простыни в крови. Ее живот. Глянцевитый блеск ее внутренностей. Вот чем все кончилось.

Почему она стоит, как дура? У них же есть аппарат поддержки жизнеобеспечения! Но Дейэль просто смотрела куда-то перед собой безумными глазами. Наркогланды ее двигались, точно жабры у рыбы, выброшенной на песок.

Она наблюдала за конвульсиями Бэр, не в силах прийти на помощь.

Вот так. Жил для женщины. Стал женщиной – из-за женщины. И теперь умирает из-за женщины. Теперь в нем умрет и женщина, и мужчина, и тогда Дейэль поймет, как он ее любил.

Хотя какое это имеет значение?

И имеет ли? – спросила она того мужчину, который раньше был внутри.

Он не сказал ни слова в ответ: он не умер, но определенно ушел, там никого не было, там было пусто. Там, внутри, под сердцем, не было никого, кроме нее. Она осталась в полном одиночестве. Она была брошена на произвол судьбы, оставлена умирать. Умирать от руки единственной женщины, которую любил(а).

Так какая разница?

…Я тот, кем был всегда. То, что я называю мужественностью или мачизмом, было просто оправданием “самости”, не так ли?

Нет. Нет. Нет, – и покончим с этим, девочка.

Бэр зажала руками рану в животе и скатилась с кровати, увлекая за собой прилипшую кровавую простыню. Она поковыляла в ванную, придерживая вываливающиеся внутренности и стараясь не спускать глаз с подруги. Дейэль все так же таращилась на кровать, словно не понимая, что Бэр там уже нет.

Бэр прислонилась к стене, едва не потеряв сознание, но устояла, приведенная в чувство резкими запахами включившихся одорантов. Дверь ванной автоматически захлопнулась за ней. В голове снова зашумело. Мир перед глазами шатался, раскачивался из стороны в сторону. Резкий, неодолимый запах крови, казалось, присутствовал везде, хотя на мгновение ее привели в чувство ванные ароматы.

Воротничок реаниматора лежал вместе с другими препаратами в аптечке, заботливо расположенной ниже уровня пояса, чтобы при случае можно было дотянуться даже с пола. Бэр закрепила воротничок и опустилась на пол. Что-то зашипело, шею стало приятно покалывать. Даже сидеть, прислонившись к стене, было для нее мучительной пыткой. Она сползла по стенке и распростерлась на теплом полу. Это оказалось легко, кровь сделала ее тело скользким, как у дельфина.

XI

Во сне он увидел Зрейн Трамов, поднимающуюся с ложа, усыпанного маленькими розовыми лепестками. Часть их налипла на ее кожу мазками румянца. Она надела скафандр и взошла на капитанский мостик, кивая в ответ на приветствия членов экипажа, возвращающихся с вахты. Водрузив на голову шлем, она выплыла в космическое пространство.

Перед ней развернулась тьма. Строгая пустота и холод. Она огляделась: вокруг сияли далекие звезды и галактики, не менее далекие, чем сами звезды.

Странная звезда. Загадка.

В такие моменты ей становилось жутко от этой бездонной почти стерильной пустоты, мертвой и безмолвной, до свиста в ушах. От того, что чувствовала себя песчинкой на весах мироздания.

Имена кораблей: она слышала о судне под названием “Я Ненавижу Мамочку”, их было даже, кажется, два с таким названием. Да, тетушек ей было явно недостаточно, она многого недополучила в детстве. Она знала, что иным людям приходится расти в чужих семьях, но это почему-то не утешало.

Ее мать решила остаться в Контакте и вернулась на свой корабль вскоре после того, как девочка отпраздновала первый день рождения.