Эксцессия

На каждом обиталище Культуры, будь то орбиталище или другое крупное сооружение – корабль, Скала, планета, – имелись Хранилища. Люди уходили в Хранилище, достигнув определенного возраста или просто устав от жизни. Такую возможность имел каждый человек – гражданин Культуры, подошедший к концу своей искусственно продленной, почти четырехсотлетней жизни. Можно было выбрать омоложение и/или полное бессмертие, стать частью группового разума, умереть обычной смертью, навсегда покинуть Культуру, отважившись принять радушное, но, по сути, непостижимое приглашение какой-нибудь Старшей Расы, или перейти на Хранение, задав параметры пробуждения.

Некоторые, проспав сотню лет, на сутки пробуждались, а потом снова погружались в летаргию, в которой не было ни грез, ни старения. Некоторые требовали разбудить их через определенный срок, желая узнать, что произошло за время их отсутствия. Некоторые желали возвращаться к жизни только тогда, когда случится что-нибудь интересное, оставляя право выбора таких моментов за другими. Некоторые хотели выйти из сна лишь в том случае, если Культура станет одной из Старших Рас.

Это решение Культура не могла принять уже много тысячелетий. Теоретически она могла бы сублимироваться еще восемь тысяч лет назад. Индивидуальные личности и Разумы, а также небольшие их группы постоянно сублимировались частным образом, да и отдельные сообщества, откалываясь от Культуры, решали этот вопрос самостоятельно. Но Культура в целом была против, желая скользить по вечной волне галактической жизни.

Отчасти такой выбор диктовался любопытством, которое Сублимированные, скорее всего, считали наивным ребячеством; возможно, в базовой реальности оставалось еще много интересного, хотя все ее законы и правила были изучены. (Однако же, к примеру, существовали и другие галактики, другие вселенные – возможно, доступные Старшим Расам, которые пока не считали нужным сообщать об этом несублимированным созданиям. А может, после Сублимации все это не имело значения?)

Но частично выбор этот определялся моральными и нравственными принципами Культуры, ее миролюбивой заботой о судьбах других цивилизаций. Сублимированные, по сути уподобившиеся богам, пренебрегали обязанностями, которые примитивные и менее развитые общества возлагали на божественные сущности. За редким исключением Старшие Расы, отринув физическую форму, не вмешивались в жизнь Галактики: тираны правили бесконтрольно, диктаторы властвовали безраздельно, геноцид происходил сплошь и рядом, а новорожденные цивилизации гибли в столкновениях с кометами и при взрывах сверхновых – зачастую, так сказать, под самым носом у Сублимированных.

Все это заставляло предполагать, что для Сублимированных – независимо от того, насколько ответственными, прогрессивными и альтруистичными они были до сублимации, – понятия добра, справедливости и правосудия утрачивали всякий смысл. Культура, считая такое поведение в корне неверным, приняла весьма консервативное решение, поразительное для общества, охваченного безудержным стремлением к удовольствиям и наслаждению, а именно – заняться тем, до чего богам, очевидно, не было дела, то есть следить, осуждать и поощрять (или карать) поведение тех, в чьих глазах она сама обладала почти божественной силой. Культура знала, что рано или поздно достигнет Сублимации, но до этого не собиралась прекращать свои добрые – по ее разумению – деяния.

Тем, кто хотел дождаться грядущего судного дня, не проживая предшествующего ему промежутка времени, предлагалось уйти на Хранение – как, впрочем, и любым другим гражданам Культуры по каким угодно причинам.

Технологии Культуры – по крайней мере, на том уровне, который непосредственно затрагивал населявших ее представителей человеческого рода, – развивались не слишком быстро. Тысячелетия напролет людей Хранили в саркофагах длиной чуть больше двух метров, глубиной полметра и шириной около метра; такие емкости были просты в изготовлении и довольно надежны. Эти малопривлекательные устройства, слишком напоминавшие гробы, вскоре подверглись усовершенствованиям и доработкам. С изобретением гелеполевых скафандров стало возможным помещать людей на долгосрочное Хранение, используя более надежные вместилища, толщина которых едва превосходила толщину кожи или слоя одежды.

Корабль «Спальный состав» (в то время он носил другое имя) первым сообразил, как этим воспользоваться, и начал составлять из людей, полученных на Хранение, небольшие диорамы – иногда на сюжеты произведений старых мастеров, а иногда своего рода комические «живые картины». Человеку, помещенному на Хранение в гелевом скафандре, можно было придать любую естественную позу, а нанесенный на поверхность гелевого поля пигмент неотличимо для человеческих глаз имитировал кожу. Разумеется, корабль вставлял в диораму лишь тех отправлявшихся на Хранение, кто давал на это разрешение, и уважал желания тех, кто не хотел быть выставленным наподобие картины или скульптуры.