Экзегетические ошибки

Проблема в том, что помимо новозаветных документов у нас практически нет источников, относящихся к первым пятидесяти–шестидесяти годам истории церкви. Конечно, когда мы пытаемся заполнить пробелы в истории, описать периоды, о которых у нас нет достаточной информации, мы делаем предположения о том, как мог протекать исторический процесс, но опровергать этой реконструкцией значительные части единственных свидетельств, которые есть в нашем распоряжении, с методологической точки зрения неверно. Если по мнению того или иного исследователя Библии значительные части свидетельств являются недостоверными или вводят в заблуждение, он может доказать их недостоверность на основании установленных в данной области научных принципов, но считать, что предположительная реконструкция является достаточным основанием для того, чтобы отвергнуть документальные свидетельства, он не может. Правильнее было бы собрать все возможные доказательства недостоверности того или иного документального свидетельства и признать, что на самом деле мы не знаем, что же в действительности произошло; можно даже высказать осторожное предположение о произошедшем, но нельзя использовать это предположение в качестве весомого аргумента против документальных свидетельств.

Эта методологическая ошибка (опровержение фактических данных умозрительными историческими реконструкциями) стала характерной для исследований Нового Завета и во многих случаях послужила причиной разделения библеистов на консервативных и либеральных. Я считаю, что реального выхода из сложившейся ситуации нет и не будет, пока мы не обратимся к решению этой конкретной проблемы.

Когда же к спекулятивной исторической реконструкции добавляют экстравагантные методы критики форм, рождаются еще более спекулятивные идеи[193]. В качестве примера приведу слова Рудольфа Бультмана. Разбирая притчу о десяти девах (Мтф. 25:1–13), после вступительных замечаний он пишет: «Какой была первоначальная притча, определить уже невозможно. Ее содержание — задержка парусии — также указывает на то, что это вторичная редакция»[194]. Таким образом, в результате слияния наименее оправданных элементов критики форм с наиболее спекулятивной исторической реконструкцией возникают критические суждения, абсолютно лишенные основания.

2. Ошибочные предположения о причинно–следственных связях

Неверное определение причинно–следственных связей ведет к неверному объяснению причины события. Фишер приводит большой список ошибок[195], среди которых есть следующие:

— post hoc, propter hoc (лат.

«после этого значит вследствие этого»), то есть «если событие Б произошло после события А, значит, Б произошло по причине А»[196];

— cum hoc, propter hoc (лат. «вместе с этим значит вследствие этого»); эта ошибка «подменяет взаимосвязь и причинность»[197];

— pro hoc, propter hoc (лат. «следствие раньше причины»)[198];

— ошибка редукции, которая «при объяснении причинности сводит сложное к простому, разнообразное к единообразному»[199];

— ошибка подмены цели и причины, которая «подменяет логическую последовательность причинностью, и наоборот»[200]

;

— ошибка подмены ответственности и причинности, которая «создает путаницу между этикой и действием, лишая смысла и одно и другое»[201].

Несложно найти эти и другие ошибки в работах исследователей Нового Завета. Учитывая, что, согласно Эдвину Ямаучи и другим авторам, у нас нет достоверных данных о том, что гностицизм достиг своего расцвета уже в дохристианском периоде[202], напрашивается вывод: громадное количество связей, которые прослеживают библеисты (в особенности из школы сравнительного религиоведения), считающие христианство ответвлением гностицизма, не что иное, как примеры pro hoc, propter hoc, наихудшей разновидности причинных ошибок. Конечно, если подходить к этим идеям с более снисходительной позиции, то можно сказать, что авторы на самом деле верят, что гностицизм предшествовал христианству, следовательно, прослеживаемые ими связи не являются примером ошибки «следствие раньше причины». Но даже с этой точки зрения, до тех пор, пока связь не будет доказана, большинство предположений подпадают под категорию post hoc, propter hoc.